Ломбард в Хамовниках

Двери открылись, и Маруся вместе с белокурой грудастой девчонкой, обе в кокошниках, напомаженные, одетые в пестрые сарафаны, внесли в залу самовар.

– Вспомним наших друзей, – не обращая внимания на девок, громогласно продолжал Отрыжка, – которые томятся за решеткой. У них трудная жизнь, ни тебе водки, ни теплой красотки. А ведь все они любили попить водочки из самовара. Однажды Божок рассказывал, как в трапезной хохмы ради он налил в самовар теплой водки. Монахи сели за стол, налили в стаканы «чая», поднесли ко рту, а потом как начали плеваться, выбегали из-за стола. А кое-кто под шумок и выпил. Вот была потеха. Да, тогда Божок надолго испортил настроение попам. И я дал клятву, если с каждым из нас что случится, то мы же не попы, будем пить водку из самовара и всех вспоминать!

Сидевшая за столом братия одобрительно загалдела.

– Молодец Божок, – раздавались крики, – еще раз помянем его душу. Теперь наливай из самовара, водка по-божески!

Отрыжка знаками поманил к себе Маруську.

– А где моя девка, та легавенькая мурочка, куда ее дела?

– Она в подсобке, закуски готовит, посуду моет.

– Ты скажи ей, что сегодня пойдет ко мне ночевать. – Он плотоядно улыбнулся.

– Она об этом только и мечтает, – в ответ кокетливо улыбнулась ему Маруся. – Сама тебя ждет. Распалил ты ее. – И погладила его по плечу. – Приходи потом в подсобку.

– А хочешь, я и тебя возьму к себе, – хотел ущипнуть ее Отрыжка, но Маруся ловко увернулась от его рук. – Устроим ночной концерт. Меня и на двоих хватит, не волнуйся.

– Я и не волнуюсь. Мы попозже к тебе придем. Ты ведь на Большой Ордынке живешь?

– Там.

– Скажи-ка адресок, – нагнулась к нему Маруся.

– Ха-ха, – рассмеялся Отрыжка. – Тебе скажи, так ты вместо девки сама придешь. Нет-нет. Потом скажу, когда твою легавенькую увижу и пощупаю. Налей-ка себе и мне, из твоих рук водка слаще.

Маруся налила ему водки, взяла второй стакан, но наполнять не спешила. К Отрыжке подбежал явно обеспокоенный Стас Крученый и протянул ему конверт.

– Вот, дворник принес, – зашептал он ему на ухо. – Нашел, говорит, возле входной двери. Он безграмотный, прочитать не мог. Принес мне. А письмо-то для Сабана.

– Николаю Михайловичу от начальника МУУРа, – вслух прочитал Отрыжка, хлопнул себя по лбу и посмотрел на блатняков. – Вот это новость! Что будем делать?

– Давай вскрывай, читай, – загалдели парни. – Это касается всех. Сабан не пришел, сам виноват. Он нас не уважает. Вдруг там важное сообщение?

– Да это хохма, – поднялся Горыныч, – Отрыжка нас просто за нос водит. Это у него такие божеские шутки.

– Что? – Отрыжка встал. – Вот смотри, козел, тут написано – от начальника МУУРа, какие шутки, балда!

– Вскрывай и читай, – блатняки силой усадили не в меру разгорячившегося Горыныча.

– Тогда тихо, братва! – выкрикнул Гришка-Отрыжка. – Всем сидеть молча и слушать. – Отрыжка разорвал конверт и стал вслух читать…

Тишина в зале воцарилась гробовая. Никто не ел, не пил. Письмо произвело гнетущее впечатление. Серьезное послание. Отрыжка это сам ощутил. И другие не смотрели на него, отводили взгляды. Молчали, словно в рот воды набрали. Что случилось? Отрыжка инстинктивно повернул голову назад и вздрогнул: в дверях рядом с испуганной мадам Савостьяновой стоял Сабан. Он был бледен.

– Кто разрешил вскрывать и читать мои письма?! – заорал он. – Что, уже волю обрели? Свободы вам много дал? Так я могу и отнять ее. – Он вышел на середину зала. – Кто подложил вам эту писулю, суки вонючие? – Сабан достал револьвер и толкнул Пашку, тот подбежал к Отрыжке, вырвал из его рук письмо. Сабан глянул на текст, скривился. – Ах, вы испугались этой милицейской сявки? В штаны наделали! – Он перевел взгляд на Гришку-Отрыжку. Тот не поднимал глаз. Так продолжалось с минуту. Обстановка накалялась, еще секунда – и взорвалась бы… В таких случаях, Сабан знал, лучше всего сразу найти виновного, того, кто для всех станет козлом отпущения, разрядит атмосферу. И тут он заметил в дверях Стаса Крученого.

– Это твоя работа?

– Нет, конверт передал мне дворник. Я прочитал и принес сюда, отдал Гришке, – заплетающимся языком проговорил тот.

– А почему ты не дождался, не отдал лично мне в руки?! – закричал Сабан. – А ну давай, веди сюда дворника. Я его там не видел!

Запыхавшийся Стас вернулся через пять минут.

– Его нигде нет.

– Ах вы, продажные твари, – завопил Сабан, – все продались легавым! Они же вас как фраеров кинули! Забрали дворника, оставили вас без прикрытия. И Стас с ними сговорился, он продался! Взять его!

Жиганы как будто этого сигнала и ждали. Стаса скрутили в одно мгновение. И все его попытки оправдаться, вырваться ни к чему не привели. Распаленные водкой, криками Сабана, они били его ногами, руками, пустили в ход ножи, вымещали на нем всю злость за пережитый испуг. Потом уже растерзанное, окровавленное тело потащили в потайную комнаты и бросили на каменные плиты.