Ломоносов и Николев (Некоторые тенденции в развитии жанра похвальной оды последней четверти XVIII в.)

Вступление Николева в литературу происходит уже после смерти Ломоносова (первое его напечатанное произведение была «Ода… государыне Екатерине Алексеевне на заключение славою увенчанного мира», М., 1774). Новые веяния в политической жизни России второй половины XVIII в. накладывают свой отпечаток и на явления культуры. Знаменитый «Наказ» императрицы, созыв комиссии для составления нового уложения 1767—1768 гг., журнальная полемика 1769—1770 гг. — все эти факты,[3] вне зависимости от их целевой направленности и в этом смысле от их объективного политического содержания, оказали свое влияние на процессы, происходившие в литературе данного периода. Наметившееся увеличение роли общественного мнения в политической и культурной жизни страны стимулировало нарастание новых тенденций в литературе, способствовало ее постепенному отходу от официальности и дидактизма. Внутренний мир человеческой личности еще не стал объектом внимания литературы. Предмет искусства все еще определяется категориями морально-политической сферы. Но постепенно все активнее начинает проявлять себя творческая индивидуальность писателя. Личность художника все чаще сказывается и в выборе темы, и в подходе к разработке канонизированных авторитетами предшественников различных поэтических жанров. Все это не миновало и жанра торжественной оды. Главное место в этом процессе принадлежало Державину.

В новых условиях слепое следование поэтической манере Ломоносова, не подкрепленное той широкой перспективой государственности идеалов, отличавшей позицию Ломоносова, не могло уже быть плодотворным. Оды Николева служат тому примером.

В своих одах Николев открыто и во всеуслышание заявляет себя непосредственным преемником Ломоносова:

Восстань, гремящих дел певец,
О дух бессмертный, Ломоносов!
Гряди приять другой венец,
Воспевши днешний подвиг Россов!
Иль духом из нетленных стран,
Где дом тебе от бога дан,
Дохни в меня для удобленья,
Да силы получа тобой,
Успешно труд скончаю мой,
Зря Росса целью удивленья.[4]

Ода на победу, одержанную российским флотом над флотом турецким, 31 июля 1791 г.

С высот престольна града Россов
Зрю свет, прогнать грядущий тьму…
Восстань, бессмертный Ломоносов,
И двигни горы в честь ему.
Сколь славил ты Елисавету,
Имея душу к ней нагрету
И чувствий ревностных любовь,
Толико днесь Екатерину,
Спокойства, славы, благ причину,
Хочу с тобой прославить вновь.[5]

Ода на прибытие имп. Екатерины Алексеевны в столичный град Москву, 1775.

Здесь, помимо откровенно выраженного преклонения перед Ломоносовым, Николев высказывает по существу свое понимание содержания ломоносовских од. Из приведенных стихов явственно следует, в чем видел он их основную направленность:

Сколь славил ты Елисавету,
Имея душу к ней нагрету
.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .
Толико днесь Екатерину
Хочу с тобой прославить вновь.

Аналогичная мысль содержится и в «Лиродидактическом послании…» Николева, в том месте, где автор трактует о назначении оды:

Или за Пиндаром паря
Подобно громкий Ломоносов,
Усердным рвением горя,
Владычицу да славят Россов!‥[6]

Подобное понимание пафоса ломоносовских од закономерно объясняет и творческую позицию самого Николева, его точку зрения на цели и назначение торжественной оды. «Славить владычицу Россов» — вот по Николеву главная и единственная тема одического жанра. И в подтверждение этого тезиса им неизменно привлекается, как мы видели, авторитет Ломоносова.

Сознавая Ломоносова своим непосредственным предшественником и даже своеобразным единомышленником в деле прославления монархини, Николев, естественно, постоянно ориентируется на творчество Ломоносова. Оды Николева пестрят многочисленными заимствованиями из ломоносовских од. Иногда это заимствования отдельных мотивов или поэтических картин. Так, например, в «Оде е. и. в. государыне Екатерине Алексеевне на заключение славою увенчанного мира» (М., 1774) в описание всеобщей радости Николевым вводится строфа с изображением согбенного старика, спешащего разделить радость победы и услышать глас своей монархини: