Лондон

В сентябре 1827 года Юджин Пенни решил поставить точку. Банк «Мередитс» довольно неплохо вышел из кризиса. Лорд Сент-Джеймс вернул свои деньги и вспоминал молодого клерка не без восхищения. Мередит был у него в долгу. До Хэмиша Форсайта дошли слухи, что двадцатипятилетний Пенни – многообещающий малый. Сам Юджин скопил уже около двух тысяч фунтов – немало, с учетом того, что рядовой клерк Банка Англии обходился сотней в год. Близилось время, когда он мог рассчитывать на заманчивые предложения от других фирм Сити. Но он знал и то, что Хэмиш Форсайт ценил последовательность и постоянство.

Однажды утром в понедельник он предстал перед Мередитом в его гостиной.

– У меня хорошие новости, – сообщил Юджин. – Я рад уведомить вас, что собираюсь жениться на единственной дочери мистера Хэмиша Форсайта из «Ллойдса». Она, как вы понимаете, наследует все его состояние.

– Мой дорогой Пенни! – Мередит, искренне восхищенный, хотел созвать все семейство, но Юджин его удержал:

– Это не все. Думаю, вы согласитесь, что я заслужил должность младшего компаньона. Это приличествует и зятю Форсайта. Если вы против, то Форсайт обязательно решит, что мне следует поискать другое место.

– Мой дорогой Юджин! – У Мередита не ушло много времени на подсчет возможного состояния Форсайта и признание факта, что Пенни и впрямь показал себя ценным сотрудником. – Я и сам об этом подумал.

Пригубив бокал хереса, который вручил ему Мередит, Пенни отправился в «Ллойдс».

– Мистер Форсайт, – произнес он отважно, – я стал компаньоном Мередита и пришел просить руки Мэри.

– Компаньоном? – переспросил шотландец. – Это точно? – (Юджин кивнул.) – Ну что же, в таком случае признаю вашу правоту. Пора. – Он задумался, взял понюшку табаку. – У вас есть кольцо?

– Куплю нынче.

– Отлично, отлично. Без кольца нельзя. Но если вы готовы прислушаться к моему совету, не покупайте слишком дорогое. Я могу свести вас с человеком, который снабдит вас… – (Понюшка.) Разумной вещью.

У Пенни родился здоровый первенец, второй был уже на подходе, когда Мэри выразила желание поселиться за пределами столицы. А потому пришла в восторг, услышав от Юджина, что тот нашел дом в Клэпхеме.

Он сделал осмысленный выбор, остановившись на деревушке на южном берегу Темзы. Место одобрил даже Хэмиш Форсайт. «Южный берег – подходящее место», – кивнул он. Попасть туда стало намного легче благодаря трем новым мостам – Ватерлоо, Саутуарк и Воксхолл. Открытые поля у Ламбета превратились в красивые улицы, так что поездка в коляске к богатым особнякам Баттерси и Клэпхема обернулась приятной прогулкой по фешенебельному предместью. В самом же Клэпхеме вокруг старинного выгона выросло много представительных зданий. Церковь в центре была величественным классическим строением. Форсайту показалось, что найденный Пенни дом с шестью спальнями великоват, но он смягчился, когда Юджин напомнил, что семья будет расти.

– Сэкономите на следующем переезде, – заключил тесть. И чтобы отметить событие, даже купил чете прекрасный веджвудский сервиз. – Веджвудский фарфор выдержан по единому образцу, – пояснил он. – Если что-нибудь разобьется, всегда можно заменить без ущерба для целого.

Юджин обнаружил, что добираться до конторы ему всего полчаса. Жене же больше понравилось то, что в сотне ярдов от их милого сада простирались лавандовые поля, раскинувшиеся на склоне до Баттерси. На вопрос, где она поселилась, Мэри отвечала, что в Клэпхеме, откуда рукой подать до Лавендер-Хилл.

1829 год

Лодка медленно бороздила бурую воду, выходя на простор. Осадка была такой, что в сумерках апрельского вечера издалека казалось, что она готова затонуть. Достигнув середины реки на полпути между Блэкфрайерсом и Бэнксайдом, она замедлила ход и замерла, будто удерживаемая незримой нитью.

– Прямо, – пробасил с кормы Сайлас. Весла послушно окунулись в воду. – Греби вперед. Вот так.

Люси, теперь десятилетняя, работала на Сайласа уже год, но так и не привыкла. В Темзу сбрасывалось столько нечистот, промышленных отходов и угольной пыли, что не справлялся даже отлив. Во время прилива вода становилась мутной, а с отливом над ней растекался тошнотворный запах. Пожалуй, впервые в истории от нечистот дохла рыба, и вздувшиеся крапчатые тушки то и дело виднелись средь мусора на грязевых проплешинах. Когда на реку спускался «гороховый суп», туман сливался с водой в одно непроглядное вонючее целое. Люси, окуная весла, часто наталкивалась лопастями на плавающие экскременты.

Сайлас вдруг сунулся за борт и погрузил руки в воду. А секундой позже в лодку ткнулось что-то тяжелое. Он взял веревку, лежавшую в ногах, обмотал предмет и привязал другой конец к кольцу на корме. Затем снова принялся шарить в воде. Довольно хрюкнув, сел прямо, разомкнул перепончатые лапищи и показал Люси с полдюжины золотых соверенов и карманные часы. Сложив все это под ноги, он заново свесился, всматриваясь в лицо трупа, колыхавшегося у самой поверхности.

– Он самый. Десять фунтов за него.