Лондон: Бегство из ада

Ник принялся фотографировать все цифровой камерой, которой, в отличие от оружия, его не забыли снабдить еще на станции. Обходя гондолу по кругу, он делал панорамный снимок. Особенно интересовали его те районы, в которых не было подземных станций – никто не знал, что там творится.

Потом он отложил камеру и поднес к глазам бинокль. В дальнем переулке промелькнуло несколько грязных полуобнаженных человеческих фигур, спешно скрывшихся в канализационном люке. Дикари! Они жили в коллекторах городской канализации и бывали повсюду, но жители метро почти не общались с ними.

Дикари использовали в качестве дозиметров живых крыс и селились там, где животные не суетились и не пищали. Иногда дикарей пускали в метро для обмена товарами, но чаще отказывали. Дикари были ненадежны, легко становились агрессивными, отличались суеверностью и выдумывали то, чего не было. Понять их ломаную речь было непросто. Часто в их рассказах, где смешивались фантазии и реальность, вообще не содержалось полезной информации.

Шар поднимался все выше и окраинные районы, застроенные таун-хаусами и особняками, наконец, показались на горизонте. Ник опять поднес бинокль к стеклам противогаза. И здесь он увидел картину, заставившую его содрогнуться. Крыши домов в западном направлении часто едва проглядывали сквозь ветви деревьев, а в некоторых местах жилища и вовсе были скрытыми лесом. Хуже же всего оказалось то, что деревья имели листья с ненавистной фиолетовой окраской. Деревья покрывали даже дороги. Лес наступал на город.

Ник перевел взгляд вниз. На улицах и в переулках, задрав морды, застыли хищные твари. Он увидел стаю слепых собак, самых крупных и жестоких из всех мутировавших псов, населявших Лондон. Слепыми их назвали за то, что на морде у них не было глаз, но они видели каким-то иным образом, что на свету, что в темноте. Кроме того, они обладали отличным нюхом, острым слухом и укрыться от них было невозможно.

Несколько свор шестипалых псов плавно перемещались по переулкам, не сводя взглядов с шара. Жутко шевеля двадцатисантиметровыми иглами, выискивали падаль ежи. Вдоль кромки тротуаров неспешно перетекали лужи живой ртути – особой слизи с серебристым оттенком, – в которых вязло и погибало все живое, не успевшее убраться с ее пути. Искрили разрядами, отпугивая врагов, электры – мелкие быстроногие мутанты неизвестного происхождения. Соединившись вместе, они могли вырабатывать мощные выбросы тока, почти равные молниям, от которых у сталкеров не было защиты.

Любой, кто давал электрам окружить себя, практически не имел шансов вырваться из их стаи живым. Электры глушили жертву, она падала и становилась добычей с виду безобидных и слабосильных мутантов. Два или три вида тварей показались Нику вообще незнакомыми, хотя они могли быть всего лишь продолжением мутации известных видов. Все теперь менялось очень быстро.

Шевелилась причудливая живность в Темзе и по ее берегам, осклизлые неведомые гиганты выбирались греться на мостах и порою многотонными тушами, плюхались оттуда вниз, выбывая из водной глади фонтаны брызг и вздымая расходящиеся к берегу волны.

Глядя на весь этот праздник разросшейся и размножившейся хищной плоти, не боящейся радиации, Ник подумал, что места наверху для человека не осталось вообще. Впрочем, он сам устроил все это своими руками.

Горелка работала автоматически, поддерживая шар на заданной высоте. Канат с земли натянулся, не позволяя шару подняться выше.

Запиликала рация.

– Ну что там? – спросил Штуцер. – Есть что-нибудь интересное?

– Кое-что имеется.

– А именно?

– Потом расскажу.

– Откуда зараза движется?

– С запада.

– А в Грин-парке как?

– Расслабься, пока чисто

– Что там с Букингемскими садами и Сент Джеймс парком? – не унимался тот.

Нику надоела пустая болтовня. Отчитываться он будет не перед Штуцером, а перед его начальством.

– Я же сказал – после расскажу.

– Я хочу знать сейчас, – настаивал тот.

– Тогда поднимайся ко мне и увидишь все своими глазами. Все, конец связи! Спускайте!

Он сунул рацию в карман и выключил газовую горелку. Под ним лежал великий город, один из центров мира в прошлой жизни, и сожаление о том, что он родился слишком поздно, чтобы пожить в нем, когда город был в зените славы и могущества, опять нахлынуло на него.

Однажды он спросил Санжита, кем он мог бы стать, если бы родился лет за тридцать до Катастрофы.

– Ты смел и решителен, – ответил дядя, – и соображаешь хорошо – я думаю, ты мог бы быть кем угодно.

– Например?

– Капитаном корабля, как твой отец.

– Он был шкипером на сейнере, – поправил Ник.

– Это тоже корабль. А до этого он был военным моряком.

– А еще?

– Бизнесменом, политиком, летчиком.

– Политики довели мир до катастрофы, – ответил Ник. – Это не по мне.

– А как тебе бизнес?

– Так я и так им занимаюсь, – ответил Ник. – Нашел наверху, продал внизу.

– Нет, мой мальчик, – возразил Санжит, – не такой бизнес. Я имел в виду руководство крупной корпорацией. Производство по всему миру. Автомобилей, например, или кинокартин, или компьютеров.

Ник задумался.