Лондон. Путешествие по королевству богатых и бедных

В Англии нет такой театральной критики, как у нас. В Париже отчет о спектакле появляется в прессе по определенным дням. В Лондоне нет таких авторитетных, образованных и по большей части талантливых критиков, которые каждый понедельник исполняют свои обязанности по отношению к театральной публике. В Англии вместо критических статей в утренних газетах публикуется краткая информация о спектакле, который закончился в полночь. При такой системе очень трудно продвинуть дело эстетического просвещения. Но англичане как-то без него обходятся.

Четыре больших концертных зала распахивают свои гостеприимные двери перед теми, кто не попал в театр, или теми, кому мало ночных спектаклей.

Это дворец Сайденхем, Альберт-Холл, Флорал-Холл и Сент-Джеймс-Холл. И каждый из них имеет свои особенности.

В Хрустальном дворце Сайденхем, необъятном сооружении, занимающем огромную площадь, исполняют масштабные произведения, такие, например, как оратория Гайдна «Сотворение мира», или выступают хоры из пяти-шести тысяч певцов, которые становятся на расположенные амфитеатром трибуны, каких не найдешь больше нигде в целом мире. Когда в зале дворца собирается пятьдесят тысяч зрителей, говорят, что никого нет! Акустика Хрустального дворца довольно странная, вибрация стеклянной гармоники[49] слишком сильно отдается в ушах и при этом не дает ясного представления о замысле композитора. Звуки искажаются. В общем, плохой зал.

Гораздо лучше акустика Альберт-Холла, который является самым большим залом Лондона (Сайденхем находится extra muros[50], в нескольких милях от Сити).

Альберт-Холл стоит на краю Кенсингтонских садов, напротив готического памятника, который воздвигла королева Виктория в память о принце-консорте. В зрительном зале свободно размещается до пятнадцати тысяч человек, их ослепляют десять тысяч газовых рожков и оглушает бесподобный орган.

Буржуа самого высокого пошиба — банкиры, промышленники, крупные торговцы — вот зрители Альберт-Холла.

Флорал-Холл (что означает «Цветочный зал») обязан своим названием тому, что он декорирован цветочными гирляндами. Правда, цветы бумажные, и потому от их запаха голова еще ни у кого не болела. И заменяют их гораздо реже, чем цветы, растущие в оранжереях и садах.

Этот зал расположен в пристройке к Ковент-Гардену и своей популярностью обязан умению господина Гэя составлять такие программы представлений с участием лучших актеров своей труппы, с которыми не справился бы никакой другой импресарио. Англичане, которые любят развлечься за свои деньги как следует, не боятся огромных афиш, обещающих до тридцати номеров за вечер. Они немного похожи на детей, которым всегда хочется слишком многого и которые просят еще, когда наелись уже до отвала.

Сент-Джеймс-Холл — зал самый маленький, но самый приятный и самый знаменитый в аристократических кругах.

Он находится на Риджентс-стрит, рядом с Пикадилли, в центре фешенебельного квартала. Этот зал не больше нашей маленькой консерватории и так же, как она, отдает предпочтение церковной и классической музыке, предназначенной для избранной публики, я бы даже сказал, для верующих, которые слушают ее, чуть ли не стоя на коленях.

Именно здесь дает концерты оркестр Musical Union, которым дирижирует старый профессор музыки — один из самых оригинальных представителей лондонского мира артистов.

Он носит совсем не английскую фамилию: Элла.

Когда его не станет, о нем можно будет сказать словами не помню какого персонажа «Нельской башни»:

У этого старца была благородная голова[51].

Ему, наверное, уже за семьдесят пять.

Нос и подбородок его как будто высечены из самого твердого дерева, но при этом у него величественный олимпийский лоб, обрамленный легкими серебристыми волосами.

Джон Элла в прекрасных отношениях со своей аристократической публикой. Он расхаживает взад и вперед по партеру среди герцогов и герцогинь — по-рыцарски вежливый и галантный, такой, каким подобает быть действительно уважаемому старцу.

Он говорит громким голосом, как у себя дома, берет артистов за руку, представляет их публике, а когда какой-то номер программы вызвал общее восхищение, спрашивает у дам, не угодно ли им будет послушать еще раз, так, как будто предлагает им вторую чашку чая. Паузы между номерами он заполняет необыкновенно оригинальными, милыми и добродушными короткими речами (speech). Много голубых глаз Вест-Энда, этого лондонского Сент-Жерменского предместья[52], уронят слезинку в тот день, когда станет известно, что добрый старый директор Musical Union отныне дирижирует только пением небесных серафимов.

Джон Элла с необыкновенной тщательностью готовит программки концертов. Он включает в них биографии композиторов, анализ исполняемых произведений и даже ноты некоторых пассажей, к которым он советует прислушаться с особым вниманием. Зрителям нравится чувствовать себя подготовленными, и они доверчиво рукоплещут, полностью полагаясь на вкус дирижера.

В стране с не слишком музыкальным народом музыка может все!