Лондон в огне

Когда в субботу вечером в кофейне появился ее отец, Кэт была настолько потрясена, что у нее закружилась голова и она едва не лишилась чувств.

Отец взял наемный экипаж и увез ее. В закрытой карете он крепко обнял дочь, прижавшись щекой к ее щеке так, что его щетина исколола ей кожу. Девушка обняла его в ответ и сама не заметила, как расплакалась.

— Успокойся, — мягко произнес отец, размыкая объятия. — Тише, дитя мое.

Они ехали вдоль стены, у ворот Ньюгейт пересели в другой экипаж, а за воротами Бишопсгейт — в третий и вот наконец добрались до дома где-то к востоку от Мурфилдса. Кэт бывала в этой части города в прошлой жизни, когда госпожа Ноксон послала ее забрать вышитые перчатки, — казалось, с тех пор прошло много лет.

Отец привел ее в просторный коттедж, за которым раскинулся заброшенный пустырь. Хозяин господин Дэйви был одним из старых сподвижников отца. Этот человек принял их с распростертыми объятиями. Его жена оказалась не столь радушна, однако мужу перечить не стала. Трое детей глядели на вновь прибывших во все глаза, но не произносили ни слова.

Было очевидно, что Ловеттов — или, во всяком случае, господина Ловетта — здесь ждали. Госпожа Дэйви поставила на стол хлеб, ветчину и слабое пиво. После трапезы и хозяева и гости помолились, вознося горячую благодарность за благополучное возвращение Томаса Ловетта. А затем все стали укладываться спать.

Ловеттам отвели лучшую спальню над гостиной.

Когда они остались одни, отец спросил:

— Слышала новость? Сэр Дензил мертв.

Скромно опустив голову, Кэт кивнула. Сердце забилось быстрее, его удары напоминали барабанную дробь.

— В кофейне рассказывали, что его убили на Примроуз-хилле. Не далее как сегодня утром. С ним был твой кузен Эдвард, но его не тронули.

Кэт опять кивнула.

— Слышал, ты была обручена с Кроутоном. Ты испытывала к нему чувства?

Девушка подняла взгляд:

— Нет, сэр.

— Я рад. Говорят, он сорил деньгами направо и налево. С ним ты была бы несчастна.

Отец дал понять, что на этом разговор окончен, и уступил дочери кровать. Перед сном они встали на колени и прочли молитву. Потом отец взял лицо Кэт в ладони и некоторое время глядел на нее, затем наклонился и поцеловал ее в лоб. Кэт прижалась к нему и не отпускала, пока отец мягко не отстранил ее.

Сам он устроился на полу, на детском соломенном тюфяке. Его большие ступни свешивались с края, и отец обернул их вторым одеялом, чтобы не мерзли.

— Завтра поговорим, — сказал он и задул свечу. В темноте он вполголоса произнес: — Храни тебя Господь до утра.

Кэт спала в нижней сорочке, но мешочек с вещами снимать не стала. Внутри лежало все, что у нее осталось: нож, несколько монет и кукла, которую для нее вырезал Джем. Сжимая правой рукой Хефцибу, Кэт забылась беспокойным сном.

За годы изгнания ее отец стал еще больше похож на битого жизнью ястреба. На узком лице нос с горбинкой выглядел особенно большим. Темные брови казались вечно нахмуренными, на лбу пролегла глубокая вертикальная морщина. Оставшиеся волосы поседели, но отец сохранил прямую осанку и был полон жизненных сил. Его одежда была скромной, однако приличной, как у секретаря, устроившегося на хорошее место, или у лавочника средней руки.

В воскресенье утром до завтрака, но после молитвы отец пошел с Кэт в холодный чулан, смежный со спальней, и шепотом рассказал, как нашел ее.

Отец объяснил, что хотел увидеться с ней в начале сентября, заручившись помощью Джема. Но Пожар распространялся так быстро, что застал их врасплох, и о встрече пришлось забыть. Потом отец был уверен, что Кэт в Барнабас-плейс. Он уехал в деревню, чтобы скрыться от соглядатаев, после Пожара ловивших шпионов и поджигателей. Только на этой неделе, вернувшись в Лондон, он узнал от пьяного слуги Олдерли, что Кэт покинула Барнабас-плейс еще в сентябре и ни одна живая душа не знает, где она.

Джем писал, что в Лондон переехала его племянница госпожа Ноксон и у нее можно укрыться от преследования. Отец отправился во двор «Трех петухов», но, как оказалось, разминулся с дочерью на несколько дней. Госпожа Ноксон рассказала, что Кэт собирается пойти в услужение к чертежнику господину Хэксби, а до тех пор временно живет в кофейне. Еще отец узнал, что она пользуется вымышленным именем Джейн.

— Вы говорили с госпожой Ноксон? — удивилась Кэт. — Как же вам удалось вызвать ее на откровенность?

— Когда-то она была последовательницей той же веры, что и мы, и ее дядя. К тому же эта женщина понимает, что дочери лучше всего с отцом.

«Тогда где же вы были семь лет?» — мысленно задала вопрос девушка.

— Она знает, кто вы на самом деле, сэр? — вслух спросила Кэт.

Отец улыбнулся:

— Госпожа Ноксон старается знать как можно меньше, дитя мое. Таких, как она, много. Не думаю, что она нас выдаст. Будь у нее подобные намерения, она давно бы передала тебя властям.

Когда отец справился о Кэт в кофейне, владелец принял его за господина Хэксби, и Томас Ловетт решил воспользоваться этим недоразумением.

— Остальное ты знаешь, — подытожил отец. — Кроме одного. Дядя Олдерли говорил тебе, что продал Колдридж?

Кэт потрясенно уставилась на него: