Лондонские сочинители

– Разбираетесь вы в них? В бумагах, книгах и тому подобном?

– Это мое ремесло.

– Законникам-то я не доверяю.

Я заметил, что она пьет чай из корня американского лавра; терпеть не могу эту бурду.

– Как видите, я вдова.

– Сочувствую вам.

– Сочувствие тут ни к чему. Муж был грубым животным. Но оставил мне много старинных бумаг.

Тут я, естественно, навострил уши.

– Для этих вещей нужен особый склад ума. Я им не обладаю.

Еще одна полоумная, каких нередко встречаешь на лондонских улицах, снова подумал я. Однако в ней чувствовалась некая осмотрительность и даже степенность, которые наводили на иные мысли.

– Вас, вероятно, насторожило, что я обращаюсь к вам, совсем незнакомому человеку. Но, как уже было сказано, сэр, я питаю отвращение к адвокатам и прочим законникам-крючкотворам, любителям вынюхивать чужие секреты. Уже несколько недель подряд я твержу себе если мне выпадет удача встретить человека, навострившегося разбирать разные почерки, уж я его не упущу.

Тут я невольно улыбнулся.

– Видите ли, сэр, – продолжала она, – я не привыкла изъясняться витиевато. Скажите, как вас зовут?

Она открыла черный шелковый ридикюль, от которого отчетливо пахнуло фиалками. Дивный запах, не правда ли?

– Своей визитки у меня нет, – пояснила дама. – Только карточка покойного мужа. Но адрес тот же.

Я успел прочесть, что муж ее, Валентайн Страффорд, занимался поставками чая и жил в очень приличном месте – на Грейт-Тичфилд-стрит, близ церкви Марилебон. Я назвал свое имя и, как того требовал долг вежливости, пообещал зайти к ней.

Три дня спустя я случайно оказался возле ее дома – когда шел на Клипстон-стрит, к переплетчику. Вам знаком тот район, мисс Лэм? Не бог весть какой старый, а все же своеобразный. На самом деле у меня не было намерения наносить ей визит, но, должен признать, она меня изрядно заинтриговала. Я заглянул в окно нижнего этажа, и – представьте, что я увидел! Длинный стол, заваленный бумагами и рукописными свитками! Там же, вперемежку с документами, перевязанными бечевкой или тесьмой, лежали папки и коробки. Стало быть, она говорила сущую правду о бумагах покойного мужа. Ни минуты больше не колеблясь и не размышляя, я взбежал по ступенькам на крыльцо и позвонил; к моему удивлению, она сама открыла мне дверь.

– А, мистер Айрленд. Я не теряла надежды, что вы придете. Я вас ждала.

И повела меня в ту самую комнату на первом этаже, где лежали бумаги. В окно я увидел длинный узкий сад с новомодным украшением наших вертоградов – озерцом с каменистыми берегами.

– Не уверен, что смогу помочь вам, миссис Страффорд, – сказал я.

– Вздор. Я заметила, как расширились ваши глаза, когда вы вошли в эту комнату. Вы все это обожаете.

Она хотела угостить меня настоем корня американского лавра, но я вежливо отказался. Очевидно, к хорошему чаю, ввозом которого занимался ее муж, она любви не питала.

– Я вас, разумеется, отблагодарю.

– Прежде чем говорить о вознаграждении, позвольте мне взглянуть на ваши бумаги.

– Быть может, в них уже и смысла никакого нет.

– Быть может, напротив, огромный смысл. Разрешите мне сначала их посмотреть.

И я принялся за работу. Коллекция оказалась прелюбопытной. Там были записи тринадцатого века о получении податей аббатством Бермондси и разрозненные листы шестнадцатого века, из кадастровой описи земель в округе Морбат, графство Девоншир, и доходов от них. Надеюсь, я вам не наскучил? Там же я обнаружил карту береговой линии от Грейвсенда до Клиффа. Дата была написана неразборчиво, но по каллиграфическому почерку я предположил, что это карта середины семнадцатого века. Каким образом муж миссис Страффорд эти грамоты приобрел, я, естественно, установить не мог. Среди бумаг обнаружился длинный перечень товаров, подписанный бухгалтером-контролером акцизного управления лондонской таможни и датированный тринадцатым годом правления Ричарда Второго,[61] а также несколько листов с геральдическими девизами и надписями на гербах. На мой взгляд, коллекция бессистемная, но настолько любопытная, что я даже пришел в некоторое волнение. Во мне взыграла авантюрная жилка.

И тут я наткнулся на документ, незадолго до того заверенный нотариусом и скрепленный особой печатью зеленого сургуча, которой пользуются только лондонский шериф и его подчиненные. Мой отец не раз указывал мне на эту печать. Бумага, разумеется, вовсе не старинная. В ней речь шла о недвижимости на Найтрайдер-стрит; как явствовало из текста, всего за два года до моего появления у миссис Страффорд ее муж приобрел там жилье за 235 фунтов стерлингов. Выйдя в прихожую, я позвал миссис Страффорд, и она тут же спустилась ко мне.

– Нашли что-нибудь интересное, мистер Айрленд?

– Кажется, нашел, миссис Страффорд. Позвольте, я покажу вам этот документ. Вы его раньше видели?

– Нет, не видела.

– В таком случае знайте: теперь вы – обладательница нового дома.