Лорд Галифакс: святой Лис

Ответом Гитлера было, что он может только принять во внимание это сообщение. Это означает, сказал он, что, если Франция выберет напасть на Германию, Англия также чувствует себя обязанной напасть на нас. Уилсон попытался опровергнуть эту интерпретацию своего заявления, но Гитлер отказался слушать. «Если Франция и Англия, – кричал он, – позволят себе сделать это, то мне такой исход полностью безразличен. Я подготовлен к каждой возможности. Я могу только принять во внимание это положение. Сегодня вторник, и к следующему понедельнику мы все будем находиться в состоянии войны»450. На этой угнетающей ноте переговоры были закончены.

Уилсон вылетел из Берлина в Лондон днем 27 сентября. С каждой минутой война становилась все более и более реальной. Чемберлен отдал приказ о полной мобилизации флота. Было введено чрезвычайное положение, и утром все были готовы проснуться от боевых действий. Чемберлен был занят подготовкой своего обращения к нации. Прилетевший из Берлина Уилсон тем временем составлял телеграмму для Бенеша, в которой хотел обязать его принять условия Гитлера. Но тут в дело вмешался лорд Галифакс, который резко возражал против отправки такого сообщения в Прагу. Вторил ему и Кэдоган. В результате, пока на 10, Даунинг-стрит в кабинете премьер-министра готовили аппаратуру для его радиовыступления, в соседней комнате громко спорили Уилсон, Галифакс и Кэдоган451. В 8 вечера они все-таки прекратили кричать друг на друга, решив послушать, что будет говорить Чемберлен.

Премьер-министр в своей знаменитой речи обращался не только к британской нации: «Насколько ужасно, фантастично, невероятно, что мы здесь должны рыть траншеи и примерять противогазы из-за ссоры в далекой стране между народами, о которых мы ничего не знаем. Кажется еще более невозможным, что ссора, которая была уже улажена в принципе, должна стать предметом войны. Я не смущался бы нанести даже третий визит в Германию, если бы я думал, что он принесет пользу. Я сам – сторонник мира до глубины души. Вооруженный конфликт между странами – кошмар для меня; но если бы я был убежден, что какая-то страна решила доминировать над миром и удерживать его в страхе своей силой, я бы чувствовал, что этому нужно сопротивляться. Под таким доминированием над жизнями людей, которые верят в свободу, не стоило бы жить: но война – страшная вещь, и мы должны быть чрезвычайно уверены, прежде чем пойдем на нее, что все это действительно того стоит»452.

Эта речь, казалось, несколько отрезвила даже Гитлера. Он понял всю серьезность ситуации и около 10 часов вечера передал письмо для Чемберлена, в котором предлагал гарантировать соблюдение всех условий плебисцитов, а также неприкосновенность новых границ Чехословакии. Галифакс в это же время направлял телеграммы в Прагу. В первой от собственного имени, а не от имени правительства он предупреждал Бенеша о германском вторжении завтра в 14:00. Во второй уже от имени британского правительства он нехотя призывал Бенеша рассмотреть условия годесбергского меморандума с положительной точки зрения. Когда пришло письмо от Гитлера, премьер-министр испытал облегчение и направил ему следующее сообщение: «Я готов приехать в Берлин сразу, чтобы обсудить с Вами и представителями чешского правительства, а также вместе с представителями Франции и Италии, если Вы желаете, меры по передаче областей»453.

Однако вплоть до 14:00 28 сентября никакой определенности не было. В этот день Невилл Чемберлен выступал в Палате общин. Премьер-министр начинал речь, итогом которой могло быть объявление войны, в зависимости от того, какие новости будут поступать. Чемберлен обрисовывал предшествующие этому дню моменты, описывал, какие усилия приложило британское правительство для сохранения мира в Европе. Оставив Кэдогана за главного в Форин Оффисе, Галифакс пошел в Палату общин, чтобы с галереи пэров следить за тем, что происходит. До планируемого германского вторжения в Чехословакию оставалось полчаса, когда в министерство иностранных дел позвонил взволнованный Гендерсон и передал последние срочные новости от Гитлера.

Кэдоган тут же помчался в Парламент, нашел там Галифакса, передал новости ему, а уже после они передали бумагу с сообщением премьер-министру. Развернув сообщение, Чемберлен быстро прочитал его и, сияя улыбкой, обратился к депутатам: «Я должен сообщить Палате общин самую последнюю новость. Сейчас я получил сообщение от герра Гитлера, согласно которому он предлагает встретиться с ним завтра утром в Мюнхене. Он также пригласил синьора Муссолини и месье Даладье, они уже дали свое согласие. И я надеюсь, не нужно говорить, каким будет мой ответ…»454