Лорд Теней

У Марка была улыбка, которая могла разбить твое сердце. Казалось, он поднял свое лицо и осветил глаза изнутри голубым и золотым.

— Странный вечер, на веру. — Сказал он.

— Не говори «на веру», — она плюхнулась на кровать рядом с ним. Он не спал на кровати, но, похоже, он не имел ничего против, чтобы использовать матрас как своего рода гигантский диван.

Он отложил книгу и откинулся на спинку. — Ты знаешь мои правила насчет «на верканья» в моей комнате. Кроме того, использование слов «как бы то ни было», «печально» и «отсутствие»[3].

— Как насчет «черт тебя подери»[4]?

— Наказание за «черт тебя подери» очень серьезное, — сказала она ему. — Тебе придется бежать голым в океан перед Центурионами.

— А потом? — Марк выглядел озадаченным.

— Извини, я забыла, — вздохнула она. — Большинство из нас старается не показываться перед незнакомцами голышом. Поверь мне на слово.

— В самом деле? Ты никогда не плавала голой в океане?

— Это уже другой вопрос, но нет, я никогда этого не делала, — она откинулась назад, располагаясь рядом с ним.

— Мы должны однажды, — сказал он. — Все мы.

— Я не могу представить, чтобы Идеальный Диего срывал с себя всю одежду и прыгал в воду перед нами. Может, перед Кристиной. Может быть.

Марк перелез с кровати на груду одеял, которые она положила на пол для него.

— Я сомневаюсь в этом. Бьюсь об заклад, он плавает во всей своей экипировке. В противном случае, он должен будет снять свой значок Центуриона.

Она засмеялась, и он подарил ей ответную улыбку, хотя и выглядела она вымученной. Эмма сочувствовала. Это была не обычная деятельность Сумеречной охоты, которая утомляла ее. Это было притворство. Возможно, имело смысл, что они с Марком могли только по ночам расслабляться в обществе друг друга, так как не было никого, перед кем было бы необходимо притворяться.

Это были единственные мгновения, когда она могла расслабиться со дня, когда Джем рассказал ей о проклятии парабатаев, о том, как влюбленный парабатай сошел с ума и уничтожил себя и всех, кого он любил.

Она сразу поняла: она не могла этого допустить. Ни с Джулианом. Ни с его семьей, которую она тоже любила. Она не могла перестать любить Джулиана. Это было невозможно. Поэтому она должна была заставить Джулиана разлюбить ее.

Джулиан сам дал ей подсказку, только за несколько дней до этого. Слова, прошептавшие ей в редкий момент уязвимости: он ревновал к Марку. Ревновал, что Марк мог поговорить с ней, легко флиртовать с ней, а Джулиану всегда приходилось скрывать то, что он чувствовал.

Теперь Марк прислонялся к спинке кровати рядом с ней, его глаза полуоткрыты. Темные полумесяцы под его веками, его ресницы на оттенок темнее, чем его волосы. Она вспомнила, что просила его прийти к ней в комнату.

— Мне нужно, чтобы ты притворился, что мы встречаемся. Что мы влюблены.

Он протянул ей руку, и она видела шторм в его глазах. Свирепость, которая напомнила ей, что фейри нечто большее, чем зеленая трава и пирушки. Что это была бессердечная дикая жестокость, слезы и кровь, молнии, которые рассекали ночное небо, словно нож.

— Зачем лгать? — спросил он.

Она подумала, что он спросит ее: «Почему ты хочешь рассказать эту ложь?» Но он этого не сделал.

Он спросил: «Зачем лгать, когда мы можем сделать это правдой?»

Она стояла перед ним, ей было больно до самой глубины души, там, где она пыталась оторваться от Джулиана, было больнее всего, будто ее лишили конечностей.

Говорят, что люди иногда присоединялись к Дикой охоте, когда они понесли большие потери, предпочитая скорбеть в небесах, чем молча страдать в их обычной серой жизни. Она вспомнила, как в небе парил Марк, обняв ее за талию: она позволила ветру унести ее крики, волнующая свобода, где не было боли, беспокойства, только забвение.

И вот Марк, красивый словно ночное небо, предлагает ей такую же свободу с протянутой рукой. «Что, если я смогу полюбить Марка? — подумала она. — Что, если я смогу сделать так, чтобы это было правдой?»

Тогда это была бы не ложь. Если бы она смогла полюбить Марка, это бы избавило всех от опасности.

Джулиан был бы в безопасности.

Она кивнула. Она протянула руку Марку.

Она позволила себе вспомнить ту ночь в своей комнате, взгляд в его глазах, когда он спросил ее:

«Зачем лгать?» Она вспомнила его теплое прикосновение, его пальцы, опутавшиеся вокруг ее запястье. Как они чуть не споткнулись в своей поспешности, чтобы приблизиться друг к другу, встретившись почти неловко, как будто они танцевали и пропустили шаг. Она схватила Марка за плечи и потянулась, чтобы поцеловать его.

Он был жилистым благодаря Охоте, не такой мускулистый, как Джулиан, кости его ключиц и плеч были заостренными под ее руками. Но его кожа была гладкой, когда она завела руки вниз под воротник рубашки, поглаживая заднюю часть шеи. И его рот был теплым.