ЛОРИНГ

– Нет, – сказать это было труднее, чем прийти. Но память услужливо подсовывала мне пугающие картины, в которых образ Вудроу сменялся Стоуном и обратно. – Все еще не кончено.

* * *

Время шло к закату. Весь день я провел в доме Вилсона. Он представил меня хозяйке как своего помощника, который проследит за работой стекольщика. Старушка окинула меня подозрительным взглядом и выразительно подняла брови. Моя внешность не слишком соответствовала представлениям о служителях закона. Но спорить она не стала. Я спросил, почему не могу отправиться в участок, на что Вилсон ответил, что я полный кретин, если предполагал такую возможность. Для всех венаторов я не только беглый преступник, но еще и убийца их сослуживца и друга. «Они никогда не простят вас, – сказал мне инспектор на прощание. – Даже если узнают правду, это не будет иметь значения». «А леди Коллинс?» – спросил я. «Она – в первую очередь», – бескомпромиссно ответил инспектор.

Я знал, что так и будет, ни на что другое не рассчитывал. Глупо требовать от Илайн понимания, особенно если учесть, что я собирался сделать.

У меня был целый день для того, чтобы укрепиться в правильности решения. Но вместо этого я поддался сомнениям. К Вилсону меня привела злость из-за несговорчивости Вудроу. Но теперь, сидя в конуре инспектора, наблюдая, как унылый стекольщик чинит разбитое пулей окно, я думал о том, на что обрекаю человека, от которого до сих пор видел только хорошее.

«Черт, Лоринг, это не твое дело, – твердил внутренний голос, который обычно спасал мне шкуру уместным советом. – Вудроу может не заплатить, а Вилсон и вовсе отправит на виселицу».

– Вудроу заплатил бы, – вслух заметил я, и стекольщик удивленно обернулся. Я махнул рукой, объясняя, что обращался не к нему.

«Беги отсюда. Брось эту глупость со спасением человеческих душ. Ты вор, а не священник. Что тебе за дело до того, будет ли война? Ты уедешь далеко. Тебя она не коснется».

Вилсон вернулся на взводе. Он расплатился с мастером, а когда мы остались одни, заявил тоном обвинителя:

– От меня все ждут точного адреса для проведения операции. Я, как паяц, плясал перед ними, придумывая, почему мой информатор не предоставил таких данных.

– Я уже сказал, что сделаю это в тот момент, когда возьму в руки помилование, – пришлось напомнить наш утренний разговор.

– Кто мне выпишет безымянную бумагу? – рявкнул он. Прошелся по комнате, достал трубку, разжег ее и стал причмокивать губами, раскуривая. Табак был старый, неприятный едкий дым наполнил помещение. – А если я назову твое имя, меня отправят в лечебницу, а тебя – на виселицу.

Я молчал. Торги не входили в мои планы. Если уступлю, им ничто не помешает по завершении дела избавиться от меня, как от еще одной занозы. Повышение, поощрение в виде награды и заслуженный отдых. Разве это не стоит жизни одного вора?

– Мне нужен адрес, – Вилсон отложил трубку и подошел ко мне. Судя по тому, как напряглось его лицо, как стиснуты зубы, ему было непросто, и все же он произнес, – я прошу тебя, Лоринг, прошу, слышишь?

Я оценил его работу над собой, но этого было мало:

– Однажды вы меня уже втянули в это, пообещали свободу. А после все обещания были забыты.

– Ты сам приложил к этому руку.

– Не я. Только вы и ваши коллеги. Но правду непросто признать.

Он тяжело вздохнул, глотая какие-то нелицеприятные для меня слова, отошел в сторону и устало оперся на стол, будто в одночасье лишился последних сил.

– Да, мы не идеальны. Мы люди со своими слабостями. Тщеславные, лицемерные, трусливые. Как оказалось – продажные. Но дьявол меня задери, Лоринг, во что превратился бы Асилум без нас? Да, мы, может, не годимся для примера добродетели, но ловим парней, вроде тебя, и бросаем их за решетку, чтобы вы не погрузили наш город во тьму. Такие уж мы, венаторы. Спасаем город от дерьма, и, порой, сами пачкаемся. А ты стоишь и судишь нас. Суди, раз уж сам безгрешен.

Я направился к двери. Не за тем я просидел весь день, чтобы слушать проповеди. Есть люди вроде меня. Мы знаем цену своим грехам и не кричим о собственной святости. Но тот, кто клеймит меня, должен быть на порядок лучше, чище. Так устроен мой мир.

– Я даю вам слово! – послышалось у меня за спиной. – Моё слово, что я добьюсь вашего помилования. Чего бы мне это ни стоило.

– Рискнете своей карьерой? – спросил я, остановившись на пороге.

– Да, – в его глазах не было воодушевления и пафоса. Он говорил это не сгоряча, а обдумав, что делало предложение ценным. – Я вытащу вас отсюда.

– По рукам, – согласился я. И одному мне известно, как тяжело было это произнести.

* * *

Я перенес ногу на дно лодки, качнулся, поймал равновесие, сел.

– Вы все поняли? – спросил Вилсон. Он наклонился ко мне и посветил фонарем в лицо, будто хотел рассмотреть что-то особенное.

– Да, – подтвердил я.

Моей задачей было убедиться, что Вудроу и его помощники на месте, и если это не так – подать сигнал и отменить высадку венаторов. Для этого у меня под пальто находился пистолет со световым зарядом.

– Мы будем ждать, – сказал Вилсон, подтолкнул лодку и выпрямился.