Лошадь над городом

Когда Паратов был сделан областным центром, он начал превращаться из маленького пыльного городишки с грязными захолустными улицами в большой город. В центре вдоль залитых асфальтом магистралей поднялись белые призмы девятиэтажных домов, на окраинах снесли заборы и выкрасили все крыши в одинаковый зеленый цвет. Там же на холмах, некогда поросших шиповником и желтой акацией, построили несколько заводов, красные и синие пылающие буквы реклам стали сообщать приезжим, где находятся кинотеатры и рестораны, а когда стало ясно, что городу нужны и свои научные учреждения, в нем разместили два института: один из них занимался изучением могучего течения литературы, второй старался проникнуть в тайны всего, что движется с помощью моторов и колес.

Институтам отдали казарменное здание, в котором во времена Александра II стояли гренадеры. Длинный красного кирпича трехэтажный корпус разделили пополам, после чего в залы и кабинеты с веселым грохотом и звоном пишущих машинок въехали кандидаты наук, машинистки, инженеры и простые делопроизводители. Однако под храм двух наук с самого начала оказалась подведенной мина. Это страшное взрывное устройство маскировалось под невзрачное здание с двумя закопченными окнами и высокой железной трубой. Называлось оно котельной. Котельная, вместе с тремя истопниками, была общей. И скоро возникли трения: сначала — кто должен оплачивать одного, а кто двух истопников? Затем, в первую же холодную зиму выяснилось, что отапливаются обе половины здания неодинаково. Тепло животворной струей устремляется сперва к механикам, а потом лишь жалкие его остатки докатываются до знатоков Тургенева и Итало Кальвино. Все попытки переделать систему отопления встречали яростное сопротивление, а однажды, когда споры разгорелись с особой силой, кто-то из знатоков коленчатого вала перекрыл вентиль, через который тепло поступало к литературоведам, а колесико выбросил в мусоропровод. Синие от холода, с руками, покрытыми цыпками, литературоведы бросились к областному финансовому начальству. Начальство в это время как раз сидело, мучительно раздумывая: что делать с пришедшими из Москвы указаниями относительно сокращения управленческого аппарата.

— У вас одна котельная? — спросило оно. — Это хорошо.

— Нам бы вторую, отдельную.

— Вторую никто вам строить не будет.

— Наш завхоз каждый день ругается с ихним завхозом. Чтобы не отключали, — продолжали жаловаться знатоки ямба.

— А почему завхозов два? — резонно спросили их. — Если котельная одна, то и завхоз должен быть один. Вообще, чернила и бумагу удобнее завозить одним рейсом. А в Москву жаловаться, интересно, вы как, порознь ездите?

— Ага, — скисли допрашиваемые.

— Все ясно, — и не прошло месяца, как хрустящая бумага, с напечатанным в две краски названием двух министерств, легла на стол сперва одного, а потом другого директора и сообщила, что институты сливаются и что объединенному институту присваивается новое наименование.

Быстро решился вопрос и с директором.

Между моментом, когда голубые горы айсбергов окружили со всех сторон шлюп «Восток», и моментом назначения руководителя «Двима» прошло всего каких-то сто лет. Находившийся на мостике шлюпа капитан II ранга Фаддей Беллинсгаузен так умело распорядился действиями команды своего корабля и команды следовавшего в кильватер второго шлюпа, что вывел корабли из ледового плена без потерь. Проложив курс вокруг Южного полюса, он вернулся в Кронштадт и по справедливости был щедро одарен славой и признанием.

Его славы хватило на несколько поколений.

Виктория Георгиевна была прямой прапраправнучкой великого мореплавателя. От него она унаследовала крепкое здоровье, любовь к точным наукам и способность в трудные минуты быстро принимать верные решения. Со студенческих лет ее увлечениями были механика и водные лыжи. И к спорту и к выводу формул она относилась серьезно, как ее знаменитый прапрапрадед к управлению парусником. Если вычертить на клочке миллиметровой бумаги кривую ее спортивных и служебных успехов, то обе линии, начиная с нуля, круто пойдут вверх — к сорока годам Виктория Георгиевна была доктором наук и чемпионкой страны по буксировке на укороченном тросе. Она не раздумывая согласилась возглавить объединенный институт, бросила четырехкомнатную адмиральскую квартиру в Москве и уехала в пыльный, заставленный строительными кранами Паратов.