Лошадь над городом

Паратов молодой и одновременно древний. Город на берегу великой реки, где по освещенным зеленоватыми фонарями центральной улице до полуночи льется поток людей, где горят огни кинотеатров и около рекламных щитов стоят влюбленные парочки, а также те, кто мечтают стать парами. Город, в котором за ярко освещенными изнутри витринами продают макароны в пачках и узкие коричневатые бутылки пепси, где торопятся с работы отцы и матери, неся в руках портфели, набитые чертежами и потрошеными курами, город, который умеет принимать искателей новой жизни, оправдывать чаяния и лишать надежд, возносить лифтами к долгожданным удобным квартирам и выбрасывать неудачников назад пассажирами междугородних автобусов. Город старух, проживших всю жизнь в одноэтажных домиках на окраине, честолюбивых чиновников, демобилизованных солдат и скромных счетных работников, грубых милиционеров и застенчивых студенток. Город, в котором гремит музыка дискотек и стоит тишина больничных палат — там умирают инфарктники. Город с тяжелым запахом гниющих около речных причалов пеньки и водорослей и тонким ароматом духов у подъезда областного театра, с усталыми лицами прохожих, с возгласами знакомых, звуком редкой пощечины и скрипом детской коляски, которую торопятся увезти от места драки.

Город — старший брат Посошанска.

ЗЕМСТВО — земские учреждения, выборные органы самоуправления (земск. собрания, земск. управы), введены в 1864 г., ведали просвещением здравоохранением, строительством дорог.

МИРОВЫЕ ПОСРЕДНИКИ — должностные лица в России в период проведения крестьянской реформы 1861 г. Назначались из дворян, для утверждения уставных грамот и разбора споров между крестьянами и помещиками.

Пианола стояла в прихожей и не работала уже много лет. Ее починил дядя Костя. «Она испорчена, не трогайте!» — предупредила мать. У матери было музыкальное образование, и поэтому, объясняя дяде Косте устройство инструмента, она морщилась. Но отец захохотал, разрешил, пианолу выкатили в столовую и поставили впритык к фортепьяно. Дядя Костя снял переднюю стенку, обнажились рычаги и колеса, лег на пол и стал вертеть отверткой и отгибать что-то плоскогубцами. Потом послышался визг железа — работал напильник. Мать ходила по комнатам, прижимая к вискам пальцы, и пила валерьянку. Наконец, дядя Костя поставил стенку на место, из кладовки принесли несколько валиков — на каждом была намотана плотная бумажная лента с мелкими, причудливо расположенными дырочками. Валик вставили в пианолу, дядя Костя сел на нее и, нажимая ногами на педали, не двигаясь с места, поехал, как на велосипеде. И вдруг из недр давно молчавшего фортепьяно вырвался и заполнил всю комнату полный и сильный музыкальный аккорд. Я сидел на полу (мне было шесть лет), этот звук поразил меня; он распространился вдоль стены, ударил в буфет, зазвенели рюмки. Казалось, сам воздух в комнате стал звонким и подвижным, он то давил мягко на уши, то откатывался, оставляя в голове тихий гул. Фортепьяно звенело, пело, а я, ничего не понимая, сидел с открытым ртом, потому что впервые в жизни на моих глазах происходило чудо.

Через год дядя Костя повесился — это долго скрывали от меня — он устал слушать резонные объяснения, почему его изобретения не годятся и что ему надо учиться. Он ушел из жизни, устав проигрывать, оставив без средств к существованию жену и четверых детей.

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА — 1904 — 1905 гг. за господство в Северо-Восточном Китае и в Корее. Начата Японией нападением на Порт-Артур и Чемульпо.

ГАОЛЯН — однолетнее травянистое растение рода сорго, сем. злаковых. Крупа, мука, сено, силос, плетеные изделия.

Первые свои воспоминания Мария Пальчинская относила к самому раннему детству, было ей тогда не больше трех лет, но запомнилось все: и одноэтажный дом с двумя колоннами у входа и мансардой, жиденький сад с беседкой в дальнем углу, с дорожками, обсаженными сиренью, прудом, над которым склонились три ветлы и на берегу которого всегда лежала рассохшаяся лодка с повисшей уключиной. Помнился кучер Трофим с пегой мосластой лошаденкой, экипаж — разболтанная четырехколесная пролетка с сиденьями, вытертыми до блеска. Летними вечерами Трофим подъезжал к дому, экипаж, заскрипев и охнув, останавливался, отец с матерью усаживали в него Марию с братом, сами садились по бокам. Трофим шлепал вожжами, издавал какой-то сосущий губной звук, лошадь трогалась с места и неторопливо выволакивала экипаж вокруг дома через задний двор на дорогу, а там улицей, мимо крытых соломой хат к околице, где стояло нелепое сооружение вроде шлагбаума, запиравшее въезд в Балочное.

Трофим слезал с сиденья, шел к этому сооружению и останавливался, готовый принять участие в однажды придуманной игре. Мария поднималась и, протянув к нему маленькую ручку, изо всех слабых сил протяжно, с восторгом кричала:

— Вороты!