Лошадь над городом

Новоканальцы облегченно вздохнули, кто еще не сидел, занял место за столом, Браун-Згуриди посмотрел на директора, поймал на лету его едва заметный кивок и, хотя чувствовал себя последние дни отвратительно, встал, поправил на груди клетчатый галстук и проникновенно сказал:

— Дорогие друзья, — он медленно поднял на уровень глаза пустой фужер, — сегодня у нас знаменательный день. Наполним бокалы...

Пушечные выстрелы шампанского были ему ответом.

— За процветание «Новоканала»! — преданно воскликнул Неустроев, с которым директор уже успел поговорить о квартире.

— За канал! За воду!

И полились тосты, зазвенели рюмки, тонким светом засветились играющие пузырчатой водой «Ессентуки», фужеры, поплыли над столом, свешиваясь с острия вилок, оранжевые и красные кусочки балыка, кто-то толкнул тарелку, кровавый ручеек свекольного сока выкатился на белую скатерть. Лица запунцовели, шум голосов стал сильнее, включили телевизор, и из него, под мелькание красно-зеленых арбузных физиономий оркестрантов, полилась музыка. Пошли разговоры, образовались группки, отдельные выкрики утонули в общем гуле.

— ...А я никогда-никогда не согласился бы переехать в малогабаритную...

— Вон тот со шпротинкой. Ничего, давайте пальцами...

— Вчера прихожу домой, и что, вы думаете, что выкинул мой лоботряс? Дома свет, а его нет. Спрашиваю жену, дура — в рев. Кинулся звонить, сидит у товарища, слышна музычка, по-моему, даже звенели рюмки, мы, говорит, отмечаем. Нет, каково — в четырнадцать лет! И слышно — девочки!..

— Можно мне тост?

— Если не хотите пить, советую незаметно выливать под стол...

— Нет, как ни говорите, а все-таки в этой идее самого большого канала что-то есть... Вокруг Скандинавии!..

— В городе слух, из Москвы три жулика приехали, летающие карманники, двое себя за ученых выдают, один — за татарина.

— Теперь все ученые... И что с ними?

— По всему городу ищут... Палеонтологи, ха-ха!..

В этот момент раздался стук. Стучали из соседнего номера.

— Неужели первый час? — с удивлением спросил Неустроев. — А ведь и верно, поздно, я обещал жене быть не позже двенадцати.

— Кто здесь сосед? — шепотом поинтересовался директор у Згуриди.

Тот пожал плечами.

— Не знаю. Какой-то старичок. Только сегодня вселили.

Ничто беспокойно не кольнуло в сердце заведующего сектором, пугаться было нечего, и он предложил:

— Споемте, друзья?

— Вполголоса, вполголоса, — предупредил директор, но сам уже расстегнул пиджак и приспустил галстук. В низком номере сперва тихо, потом все громче зазвучали проникновенные слова о баргузине, который пошевеливает вал, и о Шилке с Нерчинском, которые, как казалось поющим, им никогда не будут страшны. В стену опять умоляюще застучали, но стук этот уже никто не услышал: зашевелились стулья, поехали, застолье стало распадаться; разойдясь по номеру, новоканальцы, те, что не пели, начали обсуждать неудачи местной футбольной команды, энергетический кризис в Европе и преимущества кульмана с двойным балансиром перед обычным...

Пробовали танцевать, но без дам это не получилось, а танцевать вприсядку директор запретил, постепенно шум стал стихать, темы себя исчерпали, стулья снова двинулись к столу.

— Бронислав Адольфович, тост! — закричали все, обратив взгляды к Згуриди.

Бронислав Адольфович притворно вздохнул, встал и, постучав вилкой по горлышку «Алазанской», потребовал тишину.

— По дороге шел слон, — негромко произнес он, и даже самые шумные мгновенно стихли, заинтригованные необычным началом. — Шел, — повторил завсектором, — и приближался к нашему городу. Дело было двести лет тому назад, и причина его появления была необычна. Говорят, что один посошанский купец вызвался доставить слона из Ирана — из Персиды, как писали тогдашние газеты, — в Петербург. Делалось это, вероятно, на предмет устройства в столице зоопарка или цирка. Слона купили, перевезли через Каспийское море на барже и отправили пешком. В пути не торопили, позади все время ехала телега, груженная сеном и отрубями, а когда купец заметил, что слон сбил ноги, то для животного сшили из воловьей кожи калоши...

— Великолепно! — выкрикнул Карцев. — Калоши — это блеск!

— Да... Можете представить себе ликование наших земляков, когда на улицах Посошанска показался этакий пешеход. Шум, крики. Слона — на постой. Но тут-то купца и подстерегала беда. Градоначальник, впрочем, может быть, глава городской власти назывался тогда как-то по-другому, увидев слона, тотчас представил себе, какой эффект будет иметь появление его в столице. И решил сделать на этом карьеру. Поднять, так сказать, частное коммерческое предприятие до уровня государственного дела. Сообщил депешей, что он направляет в столицу слона, окружил животное нарядом полиции и сам выехал следом, рассчитывая в момент вступления зверя в столичный град быть во главе процессии.

— Очень современно, — снова подал голос Карцев, — пока там поймут, чья заслуга. Главное мелькнуть в нужный момент перед телекамерой. Говорят, один писатель во время съездов так и высматривает...