Лошади моего сердца. Из воспоминаний коннозаводчика

Настал момент, когда я начал испытывать серьезнейшие денежные затруднения. Деньги были прожиты, и приходилось думать о том, как и где их заработать. Не могу не вспомнить, насколько трезво я смотрел на мероприятия новой власти по отношению к нам, «бывшим» людям, и как верно предугадал финансовые планы большевиков. За три недели до Декрета о национализации банков и, стало быть, экспроприации денег и аннулирования бумаг и займов, я поехал в Тулу, где в Учетном банке у меня был текущий счет. Директор банка был моим хорошим знакомым, и когда я объявил ему свое намерение закрыть текущий счет и взять деньги на руки (к тому моменту на счете числилось сто рублей), то директор просил меня не делать этого. Он пояснил, что банк дорожит мною как крупным клиентом, и просил по-прежнему производить финансовые операции у них. Я ответил, что дни банков и частных капиталов сочтены, потому я и спешу закрыть свой текущий счет. Директор буквально счел меня за безумца, выразил удивление, сказал, что этого никогда не будет, но, увидев, что я непреклонен, сделал распоряжение закрыть мой текущий счет и принести мне деньги. Я подписал бумаги и продолжал сидеть в его кабинете и беседовать с ним. В это время вошел тульский богач Платонов и вступил с нами в разговор. Директор не мог удержаться, чтобы не рассказать ему о моем поступке. Платонов никогда не отличался большим умом и авторитетно заявил, что имения, дома, может быть, фабрики могут отобрать, но деньги никогда. Директор ему поддакивал. Тут принесли мои сто рублей, и Платонов саркастически улыбнулся. Я посоветовал ему забрать, пока не поздно, все его капиталы из банка, иначе они пропадут. А директору сказал, что не пройдет и полгода, как он будет просить меня прислать ему пуд муки и мешок картофеля. На этом мы простились. Все сбылось, как я сказал: Платонов потерял все свои деньги, а директор месяца через четыре после нашей беседы, в жуткое время голодовки, встретив на Киевской улице Никанорыча, велел ему передать мне поклон, напомнить о разговоре в банке и прислать ему мешок картофеля! Я прислал. А чтобы добыть средства для жизни, я решил торговать лошадьми. Провел три или четыре сделки. Одна из них была настолько интересна, что о ней я намереваюсь сказать несколько слов.

Поездка в Епифань

Совершенно случайно я познакомился с неким Янковским, бывшим студентом, в те годы получившим (почему и отчего – никому неведомо), место заведующего каким-то подотделом в Наркомздраве. В ведении у Янковского была конная база. Он был очень милый молодой человек, однако в лошадях решительно ничего не смыслил. Когда на него была возложена задача купить двадцать пять-тридцать лошадей, он поручил это дело своему помощнику, некоему Александрову. Тот в лошадях тоже ничего не понимал, и тогда было решено закупку сдать барышнику или другому знающему лицу. Я предложил свои услуги, и пока я подбирал для Янковского лошадей, то устроил у себя Александрова и сопровождавшего его контролера Рабкрина.[187]

Александров держал себя надменно, и мне пришлось немало повозиться с ним, прежде чем я продал лошадей. Представитель Рабкрина приехавший с ним (фамилию его не помню), само собою разумеется с портфелем в руках, был высокий, худой и некрасивый человек. Фигура довольно-таки комичная, в прошлом, вероятно, мелкий уездный чиновник. Он был важен как индюк и горд своим положением: он должен был визировать счета, наблюдать, чтобы никто ничего не украл, – словом, был блюстителем советского кошелька. Много говорил о своей честности, поэтому я заключил, что он отчаянный взяточник, и, как потом оказалось, я не ошибся. Он боялся Александрова, Александров – его. Такова уж тогда была система: посылать двоих, чтобы они следили друг за другом и в случае чего один на другого донес. Конечно, были случаи, когда двое сговаривались, но все-таки при такой постановке дела у правительства было больше гарантии, что деньги не украдут.

Лошади были собраны за рекой, на конюшне барышника Лентяева, товар был превосходный, и сдача прошла благополучно. После этого мы обедали в доме Лентяева, и тут-то я выслушал от контролера, который изрядно выпил, что вся сила в нем, что без его подписи ни один счет недействителен, а Александров ноль, и потому надлежит иметь дело только с ним. Я все понял и сообразно с этим поступил.

Александров, контролер и я решили вместе поехать в Епифань, где, по словам Лентяева, были рысистые лошади, которых можно было тоже купить. Лентяев чувствовал себя героем дня и врал немилосердно. Я не знал этого за ним и потому попался на удочку. Он утверждал, что в Епифани тьма рысистых лошадей, и все рыжие, все дельные, все костистые. (На деле лошадей оказалось только две, причем одна никуда не годилась.)