Лошади моего сердца. Из воспоминаний коннозаводчика

Против Прилепского завода были все губернские специалисты, однако я до поры до времени являлся величиной настолько крупной, что они не решались открыто идти против меня. Более сложно и серьезно обстояло дело со специалистами центра. Они считали себя великими коннозаводчиками и знатоками лошади, а меня чуть ли не Митрофанушкой-дурачком или неким чудаком, который влюблен в какой-то мифический тип орловского рысака. Меня они всячески дискредитировали в глазах начальства, утверждали, что прилепские лошади дрянь, что я бездарный коннозаводчик и являюсь лишь ловким рекламистом. Но судьба, как будто нарочно желая подшутить над современными коннозаводскими «деятелями», выдвинула замечательных лошадей именно из Прилепского завода, который они признавали никуда не годным и подлежащим уничтожению. Впрочем, едва ли этот урок пойдет им на пользу, ибо нельзя слепых сделать зрячими, упрямых превратить в покладистых, а подлецов – в порядочных людей.

Выставка в Туле

После некоторых раздумий я решил, что необходимо устроить в Туле конскую выставку и один или два беговых дня (разумеется, без тотализатора), заинтересовать товарищей зрелищем бега, а потом на выставке во всем блеске представить беговую, полукровную крестьянскую лошадь и, наконец, лошадь для города. Я был уверен в успехе, ибо считал, что лошади произведут должное впечатление, бега заинтересуют власти, затихнут разговоры о ненужности заводов, и наше дело в среде губернских работников получит признание.

Первый, с кем я поделился своим проектом, был Ратомский. Он внимательно выслушал меня и затем категорически заявил, что мой проект неосуществим, что устроить бега на неготовых лошадях невозможно, нет необходимого бегового инвентаря, в Туле на ипподроме нет беседки, которая разобрана и растащена жителями на дрова, нет фуража, чтобы подготовить выставочных лошадей, и прочее. Ратомский был большим пессимистом и спорщиком. Он, как и его брат, оба классные наездники, отличался необычайным упрямством, в чем, очевидно, сказывалось его польское происхождение. Но во многом он был прав. Я и сам предвидел трудности этого предприятия, поэтому понял, что провести показательные бега и устроить выставку будет не так-то легко. Однако не в моем характере отступать перед трудностями, и решив, что это необходимо для дела, я приступил к осуществлению проекта.

На другой же день я поехал в Тулу и рассказал о своей идее специалистам отдела. Те сразу стали на дыбы, категорически заявив, что они против этой затеи. В первой инстанции дело было проиграно, оставалась коллегия ГЗУ – Губернского земельного управления. Я переговорил с завотделом коневодства и не пожалел нужных слов, чтобы доказать ему, что мероприятие это привлечет представителей от Наркомзема, что это будут первые показательные бега и выставка в республике, а, стало быть, Туле будет принадлежать инициатива и заслуга осуществления нового мероприятия. Завотделом хотел блеснуть тем, как у него поставлена работа, желал выдвинуться, и таким образом я встретил у него поддержку. Губисполком дал разрешение на устройство бегов, скачек и выставки, а я был назначен председателем комитета по осуществлению этого мероприятия. Специалистам из отдела ничего не оставалось, как сделать приятное лицо и приняться за работу.

Через несколько дней я собрал первое заседание комитета, и тут подтвердилась безотрадная картина: на ипподроме не места для судей и приглашенных лиц, забор вокруг дорожки был снесен, дорожка в беспорядке, через круг проложена дорога – словом, не беговой ипподром, а место, где когда-то происходили бега. Кроме того в заводах не было инвентаря, кормов, особенно отрубей, лошади не несли правильной работы, уровень наездников был самый низкий. В протокол занесли мнение о том, что предложенное мною мероприятие неосуществимо. Ратомский тоже уговаривал меня махнуть рукой и бросить затею, хотя и оговаривался, что конская выставка имела бы значение для нашего дела. «Ну, тогда надо ее осуществить во что бы то ни стало», – ответил я и решил действовать более энергично. Опять имел собеседование с завотделом, убедил его, что сдаваться нельзя, так как это будет провалом перед губисполкомом. С этим Заведующий согласился и предоставил мне полную свободу действий. Тогда я вызвал в Тулу всех заведующих заводами, наездников и их помощников и сделал им краткое сообщение о сущности дела. Они приняли мои слова горячо, глаза у них разгорелись, на лицах была радость. Раздались слова одобрения, что давно надо это было сделать, что в этом спасение, иначе заводы погибнут, замрет интерес к ним, а потом их вероятнее всего ликвидируют совсем. Мне обещали самую широкую поддержку, обещали работать день и ночь, чтобы не ударить лицом в грязь.