Лошади моего сердца. Из воспоминаний коннозаводчика

Рядом с Дубининым занимал койку высокого роста, плотный, выхоленный брюнет, по национальности еврей. Это тоже была крупная фигура, но совсем в другом роде. Его родители были коммерсантами и очень богатыми людьми. Сам он с молодых лет окунулся в революционное движение, ушел из дому и порвал с родными, которые не разделяли его взглядов. Это был человек сильного характера, большого ума, смелый и решительный. Принадлежал он к партии меньшевиков и, хотя, конечно, не говорил об этом, был заклятым врагом большевиков. Карьеру он сделал самостоятельно, получил диплом инженера в Берлине, создал себе состояние и уехал из России в 1920 году. Вернулся он сюда во время НЭПа и заведовал отделением швейцарской фирмы сепараторов. Арестован был за экономическую контрреволюцию. Его часто и подолгу допрашивали. Едва ли он интересовался в Советском Союзе одними сепараторами, чересчур это был крупный идейный человек, да и все его прошлое указывало на то, что он фанатик, настоящий революционер. Мы с ним были людьми разных убеждений, стояли на противоположных позициях, но это не помешало нам сблизиться и быть в самых лучших отношениях. Мы говорили с ним преимущественно на французском языке о современном положении. Ему нельзя было отказать в большой проницательности и чуткости. Он был европейски образованный и воспитанный человек, и беседовать с ним было истинным удовольствием. Даже теперь я иногда вспоминаю его и думаю о нем хорошо и тепло. Что с ним сталось, не знаю.

Был еще некто Трепке, представитель иностранной фирмы, только не шведской, а германской. Это был высокий, плотный, румяный, очень здоровый человек, типичный немец. Выдавал себя за инженера, в чем я сомневался: недалек, образованным человеком его также нельзя было назвать. Кроме того, он был невероятно упрям и самого высокого мнения о себе. О своем деле он говорил без устали и возмущался Россией и нашими порядками. Виновным он себя не признавал: ему вменялось в вину, что он подписал какие-то лицензии, по которым товар был выдан в двойном количестве. Судя по его словам, херсонские и полтавские Трепке, крупнейшие помещики из бывших колонистов, были его ближайшими родственниками.[242] Целыми днями он читал немецкие книжки, совершенствовался под моим руководством во французском языке или говорил о своем деле – ничто больше его не интересовало и не могло расшевелить.

Еще один обитатель камеры носил громкую в прежней торговой Москве фамилию Бромлей.[243] Он был сыном знаменитого заводчика и, стало быть, в прошлом очень богатым человеком. Русский подданный, но англичанин по национальности, Бромлей был типичнейшим представителем своей нации. Несмотря на то что он родился в России, здесь получил образование, здесь работал и женился на русской, он был англичанином до мозга костей. К этому человеку так и не привилось ничто русское, разве некоторое разгильдяйство манер, да и оно было, скорее всего, наносное, усвоенное после революции. Бромлей был инженером и изобретателем, ему принадлежали несколько патентов на разные изобретения, по которым он получал довольно значительные деньги. Его, видимо, очень ценили в Совете народного хозяйства, так как он получал ставку около восьмисот рублей в месяц.

В тюрьме я узнал, сколько зарабатывают специалисты, и с огорчением вспомнил, что я тоже кое-что знающий специалист, а моя ставка в Наркомземе равнялась ста пятидесяти рублям, да и то не всегда аккуратно выплачивалась.

Бромлей, по его словам, засыпался следующим образом: он был командирован на свой бывший завод, а через несколько часов после его отъезда оттуда на заводе случилось несчастье с какой-то печью, были человеческие жертвы. Отсюда выросло обвинение в контрреволюции.

…В данное время распространен взгляд, что путем хорошего кормления легко поднять рост лошади. Этой точки зрения придерживаются многие наши специалисты. Когда меня, на старости лет, безо всякой просьбы с моей стороны, Владыкин принялся учить коннозаводству, он говорил, что мелкий рост легко изжить путем усиленного кормления. Еще раз скажу, что это не так. Мелкий рост стойко передается потомству. Иное дело, когда мелкий рост не наследован, а образовался в силу плохих условий – недостатка кормления и неправильного воспитания.