Love is above all (СИ)

Не знаю, что я надеялась там прочесть, какой глубокий смысл хотела разглядеть… Перед собой я сейчас просто видела человека, который максимально показывал своё нежелание разговаривать. Оно и понятно… Правда вскрылась. Вскрылась вся эта гниль, которая так просилась наружу. Какой реакции ты ожидала, Ханова? Что он поймёт и на следующий же день забудет? Что скажет, что «ничего страшного не произошло»? На что ты надеялась?

— Я не хочу слушать, Пелагея, — такой отстранённый и уставший голос больно резанул мой слух, в прямом смысле выбивая меня из «нормального состояния». Дима прекрасно знает, что я с самого детства не могу выдерживать, когда при разговоре на меня повышают голос или говорят вот так, с нотками некоего отвращения. Во мне сразу же просыпаются бесхарактерность и уязвимость, которые заполняют собой всё, что творится моей голове. — Прекрати носиться за мной, я не хочу разговаривать. Мне не нужен этот разговор. Понимаешь? — словосочетание «не нужен» ещё несколько раз прокрутилось у меня в голове, прежде чем я поняла сам смысл высказывания.

— Ди… — делая шаг к певцу навстречу, я заметно вздрогнула, когда он резко отошёл назад. На его лице не было ни единой эмоции. Ни злости, ни презрения, ни ненависти…

— Нет, — ещё один мой шаг вперёд, его – назад. Дима, не смей. — Я сказал: нет, Пелагея…

[…]

От нахлынувших воспоминаний резко захотелось на свежий воздух. Возможно, я бы сейчас и убежала куда-нибудь на улицу, однако мимолётные взгляды Градского и Агутина настойчиво мешали мне это сделать. Интересно, а Дима разговаривал с кем-нибудь из них на эту тему? Рассказал, почему так принципиально не приходит на общие собрания? Честно признаюсь, после этого его решительного и твёрдого «нет» при нашей последней встречи у меня отпало всякое желание объясняться перед человеком. И не потому, что было задето мое стальное чувство гордости, нет, просто это невыносимо больно. Больно смотреть на то, как он отходит от меня и не принимает. Я знаю Диму не первый год, и, если он сказал, что поставил точку, значит, он её действительно поставил. Когда он выпалил, что ему не нужен разговор, я, наверное, потеряла всякую надежду. Человек может обижаться, злиться, не хотеть разговаривать в данный конкретный момент, но, если он вообще чувствует, что смысла в этом во всем нет, то он просто освобождает себя от лишнего груза. И как бы горько не было это признавать, но у меня сложился «эффект дежавю». Спустя год мы поменялись с Димой местами… И, знаете, в такие моменты крайне сложно отрицать существование «правила бумеранга».

Хоть как-то успокаивает меня тот факт, что сегодня Билану при всём его диком желании не удастся избежать встречи и хотя бы кратких диалогов со мной. А не удастся по той простой причине, что буквально через час начинаются съёмки «поединков». Этого дня я ждала и не ждала одновременно. Мне хотелось увидеть Диму именно в рабочей атмосфере, посмотреть на его поведение, отношение ко мне. Но в то же время я понимала, что эта встреча может состояться совсем не так, как я себе её представляла. Хотя, он ведь не может полностью меня игнорировать? Как никак, мы находимся в одном проекте и, как бы это цинично не звучало, каждый здесь должен играть определенную роль. Да и Аксюта всеми силами не допустит того, чтобы Билан выносил все наши конфликты зрителям, публично демонстрируя своё безразличие.