Love of My Life. На всю жизнь

Не могу сказать, чтобы я чувствовала себя сильно нелюбимой, но я знала, что когда настанет мой час, мать только обрадуется моему отъезду. А пока мы кое-как уживались вместе. Между нами было нечто вроде неписаного соглашения: я веду себя относительно благоразумно, одеваюсь более-менее прилично и не даю соседям повода для сплетен, а мать терпит мое присутствие и не третирует меня.

После отъезда Линетт привычный уклад нашей жизни был нарушен. К моей превеликой радости, мать перестала готовить. Теперь я могла сама делать себе бутерброды, натирать сыр и разогревать банки с томатным супом. Прежде чем сесть за стол, я тщательно перемывала все приборы, чтобы уничтожить любые следы, которые мог оставить на них мистер Хэнсли.

Мать жила своей жизнью, я — своей.

Если не считать дней заседания церковного комитета, в нашем большом доме всегда было очень тихо. Правда, мать иногда слушала «Радио-2» (ей нравились передачи Терри Вогана), но она испытывала одинаковое отвращение и к подросткам, и к «современной» музыке. Поэтому я никогда не приглашала к себе друзей и старалась ходить на цыпочках, когда мать была дома.

Другое дело, когда она куда-нибудь уходила. Тогда я включала радио на полную мощность и пускалась в пляс в гостиной. Я придумывала собственные танцевальные па, кружась и подпрыгивая на свободном от мебели пятачке.

Потом я взбегала по лестнице наверх и начинала примерять все вещи, находящиеся в гардеробе. Я экспериментировала с прическами — зачесывала волосы наверх, закалывала сзади, заплетала в косички, выпрямляла, завивала и завязывала узлом на затылке. Потом я делала макияж и начинала гримасничать, наблюдая в зеркале за сменой выражений своего лица. Сексапильное выражение лица, надутое выражение лица, сердитое, скучающее, трагическое, безумное, выражение «иди сюда» и выражение «пошел вон». Наконец, одевшись рок-звездой, я снова сбегала вниз, настраивала радио на волну ретро-панка и начинала готовить себе что-нибудь вкусненькое. Когда матери и мистера Хэнсли не было дома, у меня всегда просыпался зверский аппетит, а при них мне кусок в горло не лез.

Иногда я валялась на ковре в гостиной, болтала ногами и часами разговаривала по телефону с Аннели. Я рассказывала ей про все те замечательные вещи, которые мы вытворяли с Джорджи, и она слушала меня затаив дыхание, шокированная и заинтригованная одновременно. К тому времени ее отношения с Марком, по взаимному согласию, переросли в крепкую дружбу. Но она по-прежнему часто бывала в «Маринелле» почти что на правах члена семьи и сообщала мне обо всем, что происходит у Феликоне: о том, как продвигается подготовка к свадьбе Карло и Шейлы, как Натали и Анжела постоянно шепчутся по углам, словно две заговорщицы, строят козни и плетут интриги. Я обожала эти телефонные разговоры.

У меня появилось новое увлечение. Я завела дневник. Это был даже не дневник, а простая синяя тетрадь в линейку. Я скрупулезно заносила туда все свои впечатления. Иногда запись состояла всего из нескольких слов. Но бывали дни, когда у меня уходило несколько часов на то, чтобы составить иллюстрированный отчет обо всех событиях, мыслях, чувствах и впечатлениях. Я даже цитировала песни и стихи. Если бы я имела хоть малейшее представление о том, к каким неприятностям это приведет, я бы не стала так стараться.

Глава 27

— Ну, как продвигается ваша работа?

В этот день профессор выглядел на удивление жизнерадостным. В руке он держал ключи от машины и явно собирался поделиться со мной какими-то новостями. Была вторая половина дня среды.

— Хорошо, — ответила я. — Чем больше я узнаю, тем интереснее становится.

— А если бы мои записи издали отдельной книгой, вы бы ее купили?

— Конечно. И подарила бы по экземпляру всем своим друзьям на Рождество.

— Прекрасно, прекрасно.

— Я уверена, что ваша книга стала бы бестселлером.

— Ладно, не перестарайтесь с похвалами. На каком месте вы сейчас?

— Ну, я еще не закончила упорядочивать записи, но сейчас я перепечатываю то место, где вы рассказываете, как Мариан Рутерфорд приехала в Англию, чтобы встретиться с издателем.

— Вы, кажется, жили в Портистоне?

Я кивнула.

— Тогда, может быть, вы согласитесь отвезти меня туда сегодня? Мне нужно сделать несколько фотографий дома издателя.

Стояла чудесная погода, теплая и солнечная. В такой день трудно придумать более приятное времяпровождение, чем поездка на побережье. Я знала, где находится дом Эндрю Берда и могла показать его профессору.

Он попросил меня сесть за руль. Я почему-то ожидала, что машина профессора окажется старой и несуразной. Поэтому красная «Тойота-Селика» оказалась для меня полной неожиданностью.

— Bay, — только и смогла произнести я.

Профессор почесал за ухом — явный признак того, что мое восхищение ему приятно польстило.

— Мои студенты называют ее КСВ-турбо, — сказал он.

— Извините, я не очень хорошо разбираюсь в машинах.