Ловец Чудес

– Нам предстоит долго работать вместе, – сказал Теодор, потирая голову, – и придется как-то уживаться.

– Лорд Бэлл отправил его со мной, – соврал я. – Что-то не так?

Эхо вздернула подбородок и вышла из комнаты. Я беспомощно посмотрел на Теодора, но тот лишь пожал плечами.

– А я думал, что виконт Барлоу – знаток в подобных делах, – пробормотал я.

– Я ей не нравлюсь, это же очевидно.

– Она считает, что ты хочешь забрать меня в Лондон, – признался я.

– Мне, в общем-то, все равно, где ты находишься. – Теодор отвел взгляд. – Лишь бы не слишком далеко.

Внезапно меня посетила идея.

– Как ты смотришь на то, чтобы завтра выбраться в Глазго?

– Я не против, но зачем?

– У меня есть план, – хитро прищурившись, сказал я.

Осень прекрасна не только красно-оранжевыми пейзажами, но и короткими ясными днями. Когда ты существо, чья кожа горит на солнце словно бумага, такие мелочи становятся значимыми. Я с нетерпением ждал зимы, когда светило будет вставать и садиться так быстро, будто за ним гонится тот самый волк из норвежских мифов.

Мы приехали в Глазго вызывающе рано – часы на ратуше едва отбили восемь раз. Беда в том, что для нас день только начинался, а для хозяев уютных лавочек уже подходил к концу.

Эрис сжала зубами самокрутку и подула на руки. Привыкшая к мягкому климату Греции, она ужасно страдала от промозглой шотландской осени. Сейчас на ней были свитер, шерстяные брюки и пальто, тогда как мы с Теодором не захватили ничего, кроме пиджаков.

– Хотела бы и я не чувствовать холода, – проворчала Эрис, кутаясь в красный шарф.

– Ты сама вызвалась поехать, – напомнил я, разглядывая пестрые вывески над магазинчиками.

– Мне надоело рыть эту проклятую яму. Пока ты развлекался в Лондоне, я закопалась в саду по самые уши. – Она стряхнула пепел и спрятала нос в шарф. – Если я еще раз решу сделать что-то необдуманное, ударь меня.

– Я не бью женщин, – сказал я. – Вообще никого не бью.

– А я бью. За себя надо уметь стоять.

– Постоять, – поправил ее Теодор.

– Где твой диплом Гарварда, птенчик? – фыркнула она. – Пруд, мать его, кои. Вернее, для кои. Я уже ненавижу этих рыб, но все ради Чиэсы. Ладно… Что мы ищем?

– Что-то, на чем он сможет играть. – Я указал на Теодора.

Его глаза округлились.

– Ты ничего такого не говорил!

– Теперь говорю. Как насчет флейты?

– Я не увлекаюсь музыкой, – отмахнулся Теодор.

– Элиза говорила другое.

– Это было в другой жизни! Я не садился за инструмент больше пяти лет!

– Разве это не похоже на езду на велосипеде? – удивился я и открыл дверь. – Заходите.

Мы вошли в магазин старьевщика, и я сразу учуял запах забытых вещей и пыли. Из-за звенящей занавески к нам вышла престарелая дама с тугим пучком на голове. Она критически осмотрела нас и, приподняв ощипанную бровь, спросила:

– Чем могу помочь?

– Мне нужен рояль, – выпалил я.

– Рояль?!

– Ты с ума сошел?! – в унисон воскликнули мои спутники.

– Что, это слишком? – Я виновато улыбнулся. – На чем еще ты можешь сыграть?

Теодор моргнул и сказал:

– Фортепиано. Но мы даже его…

– Одно есть, – тут же сказала хозяйка. – Старое. Мы не настраивали его.

– Можно взглянуть?

Она пожала плечами и отодвинула занавеску. Мы прошли за ней вглубь магазинчика, стараясь не задевать горы хлама, возвышающиеся вокруг. Я случайно толкнул плечом старый шкаф, его дверца открылась, и оттуда выпала до того уродливая кукла, что Эрис прошептала что-то по-гречески и перекрестилась.

Фортепиано действительно оказалось старым и неприглядным. Хозяйке пришлось убрать с него кучу чашек, салфеток и шкатулок, прежде чем она сумела откинуть крышку и продемонстрировать пожелтевшие от времени клавиши.

– Что скажешь? – спросил я.

Теодор подошел к инструменту, извлек из него жалобную трель и поморщился.

– Ты же настроишь? – с надеждой уточнил я.

Он посмотрел на меня так, будто я задал самый глупый в мире вопрос, а потом сказал:

– Как ты любишь говорить, играть на инструменте и уметь настраивать его – это не одно и то же. – Затем он добавил: – Но я умею.

– Храни Господь аристократию и частные гимназии! – воскликнул я.

– Меня научила мама. – Теодор смахнул пыль с банкетки и сел перед инструментом.

Он несколько раз глубоко вздохнул и вытянул руки. Я поразился произошедшей в них перемене: обычные ладони вдруг стали утонченными, пальцы вытянулись, запястья приподнялись. Теодор выпрямил спину, будто собрался выступать перед королевской семьей, отбросил волосы со лба и коснулся клавиш.

Я понятия не имел, что он играет, но инструмент ужасно фальшивил. И без музыкального образования я понимал: стоны фортепиано слишком драматичны. Но Теодор продолжал нажимать на клавиши. Он покачивал головой в такт каждому касанию, его руки летали над чередой черных и белых полос все быстрее и быстрее.

Эрис зажала уши.

Теодор резко встал, откинул крышку и заглянул во внутренности инструмента. Критически осмотрев их, он сказал:

– Я смогу настроить его.

Обрадованный, я скомандовал:

– Эрис, подгони машину. Мы заберем его с собой.

– А я-то думаю, зачем тебе понадобился прицеп, – вздохнула она. – Это твой пруд кои, да?

Я кивнул. Горгона хмыкнула и начала пробираться к выходу.