Ловец Чудес

– Лотос прекрасен, не правда ли? – Над раскрытой ладонью Чиэсы появились очертания призрачного цветка. – Этим символом был украшен фамильный герб дома, в который родители продали девчонку шести лет от роду. И их не заботило, что продают они ее врагам. – Лисьи глаза блеснули сталью. – В том доме лотосы были везде. Лотосы и боль.

Она замолчала. Я ждал продолжения.

– Девчонка была миловидная и предназначалась младшему сыну. И пусть ему едва исполнилось одиннадцать лет, судьба его была предрешена. Семья была зажиточной. А богачам всегда хочется рассказать о своем достатке. Известно ли тебе, что лучше всего говорит о состоятельности мужа?

Я медленно покачал головой. К своему стыду, я ничего не знал о традициях Востока.

– Слабая женщина рядом. – Чиэса снова устремила взгляд прямо перед собой, будто все события, о которых она говорила, разворачивались прямо перед ее глазами. – Женщина должна быть хрупкой и беспомощной. И чем беспомощнее она, тем лучше. Идеально, если жена не может, например, ходить.

Перед глазами невольно всплыла наша первая встреча – она хромала, приближаясь к костру. Я едва сдержал тяжелый вздох.

– Его мать и тетка застали девчонку играющей в саду и приказали идти за ними. Они привели ее в темную комнату, освещенную несколькими свечами, и заставили сесть. Тетка сняла с нее обувь, поцокала языком и сказала, что нужно было начать раньше, что лотос не будет таким, как следует. В большой таз налили горячей звериной крови, бросили пучок трав, заставили девчонку опустить в это варево ноги. И она опустила. Она была такой слабой. – Глаза Чиэсы влажно заблестели. – Потом тетка взяла в руки ее ступню и принялась подворачивать пальцы к стопе. Девчонка вопила что было духу, но никто не пришел на помощь. Кости сломались. Вымоченным в вареве бинтом сломанную ступню перевязали так, что пальцы оказались рядом с пяткой. Ногу жгло огнем. И тогда обезумевшая от боли девчонка показала истинный облик – у нее вырос первый хвост. Продавая ее, родители забыли упомянуть, что мать, прежде чем умереть, клялась, будто ребенок у нее от ёкая[15].

Лисица снова замолчала. Молчал и я.

– Отросшими когтями девчонка вспорола горло тетке и вырвала глаз матушке, а потом сбежала на гору духов, где попыталась повеситься. К сожалению, пояс не выдержал и оборвался. Тогда она поняла, что боги велят ей жить дальше. Ногу девчонка стала бинтовать, как и хотели матушка с теткой.

– Но зачем? – ужаснулся я.

– Чтобы навсегда запомнить, что нет предела человеческой жестокости.

Я не хотел смущать ее и смотреть на увечье, но взгляд сам скользнул к ее стопам. Из-под кимоно вырвались три хвоста, закрывшие их от меня и от всего мира.

– Прости, – пробормотал я.

– Любопытство сгубило кошку, вроде бы так у вас говорят, – хмыкнула Чиэса и легко коснулась моей макушки веером. – Я уважаю твою боль, Дамьян, но, кажется, тебе не ломали ноги, чтобы сделать тебя красивее. Так от какого горя ты бежишь?

Таким глупым я давно себя не чувствовал. Многолетняя обида на родителей казалась сущей мелочью в сравнении с тем, что я услышал. Каждый несет свой крест, и мериться несчастьями глупо, но еще глупее оставаться ребенком и дуть губы, лелея давние обиды, о которых и говорить-то стыдно.

– Я никому не скажу, – лисица вздохнула. – Но тебе совсем не подходит имя, которое ты выдумал. Саша, Александр… – Чиэса словно пробовала имя на вкус. – Сплошной обман.

Знала бы она, как много я скрываю. Имя – это не самая страшная моя тайна, пусть и странно слышать его спустя столько лет. Каждый член Каравана так или иначе пострадал от Коллекционеров настолько, что говорить о них здесь строго запрещено. Никто не хочет вспоминать свою историю, никто не хочет думать о том, как его продавали и покупали, словно скот. Я тот, кто стоял за прилавком. Тот, кто заковывал их в кандалы. Какая ирония судьбы! Будто само Провидение посмеялось надо мной, столкнув меня с Филиппом и его заказчиком. У высших сил поистине уникальное чувство юмора.

– Красивый мех, – произнес я, указывая на серебристую накидку на плечах Чиэсы.

– Это все, что осталось от моего мужа, – спокойно ответила лисица и встала. – Ну что ты так смотришь? Я ведь говорила, что кицунэ знают много сказок о горе.

– Постой! – Я едва не схватил ее за подол кимоно, но вовремя опомнился. – А как же уроки? Я ведь…

– Ты был туманом, – удивилась она. – Не помнишь?

– Так я сумел? – потрясенно спросил я.

– Конечно. После розового чая сложно было не суметь. Дам тебе его в дорогу, когда вы отправитесь, а когда вернешься, научу и варить его, и обращаться в животных.

– Я на такое, правда, способен?

– Знаешь, – она окинула меня задумчивым взглядом, – на моей родине тоже есть легенды о вампирах. Но ваши, европейские, куда приятнее. Однажды я видела кровопийцу на горе духов – он был похож на огромную обезьяну и мог разорвать человека пополам.

С этими словами Чиэса покинула манеж, оставив после себя запахи чая и слез.