Ловушка диагноза. О психотерапевтах, которые изобретают все больше болезней и все меньше помогают людям

В трудах Шнарха, между прочим, масса названий фирм, похоже, он крайне заинтересован в выведении на рынок своего метода. Следовательно, надо рассматривать его книги и доклады лишь как рекламные акции, как мероприятия по продаже концепций лечения. К тому же в своих книгах он порой изображает из себя гуру и посвященного. У него имеются «истинная» любовь и «подлинная» близость, «действительное» откровение и «глубокая» встреча, а также различные «ступени» дифференциации. Не случайно выбор слов как у священника.

Примечательным мне кажется не то, что проповедует Шнарх, а как восторженно его всезнайство впитывается в терапевтических кругах. Ибо его подход новым не назовешь. Вместо «дифференциации» другие использовали до него понятие «относительная разобщенность»⁶², но эти психотерапевты не теряли чувства объективности и не обещали чудес. Напротив, вместе со Шнархом над дифференциацией партнеров работает доктор, который в своей книге ⁶³ говорит: «Большинство людей никогда не достигают сексуальной зрелости»⁶⁴. Видимо, это удается только тем людям, которых он своей терапией вознес на вершину личностного роста.

Дэвид Шнарх, служитель желания, относится к знающим. Ему известно, как поддерживать брак и что зависит от партнеров при исчезновении желания. Он предлагает терапевтическую ступенчатую модель, подходящую для упорной и тяжелой работы над личностью. Терапевты – последователи его метода также могут считаться избранным кругом посвященных. И неопределенности конечного результата, о которой напоминает психотерапевт Клаус Хеер, здесь не заметно.

Разумеется, в подходе Дэвида Шнарха – как, впрочем, во всех концепциях и моделях – что-то есть. Действительно, партнеры, живущие в симбиозе, утрачивают сексуальное желание. Но это старо как мир. В таких парах дифференциация, или разъединение, и правда может привести ко второй весне. Его подход поможет также зажатым людям, которым Шнарх на десятках страниц вдалбливает, что они должны говорить о «совокуплении». Возможно, это также подействует, ведь тем самым в жизнь пары вторгается порок. Так же как и требование инквизиторского секса с открытыми глазами, при котором якобы поймешь «истинный характер» и «внутреннюю сущность» партнера. Но его обещание, что партнеры якобы всю жизнь могут пользоваться персональной и сексуальной дифференциацией и тем самым сохранять любовь и желание, не основано ни на чем, кроме его личной убежденности. Поэтому следует остерегаться подобного всезнайства.

Очевидно, что терапевтические модели и концепции порождают высокомерие. Всезнайство при определенных обстоятельствах может принимать экстремальные формы и приводить к злоупотреблению властью психотерапевтами.

Пример на этот счет из психиатрической клиники Хадамара. Туда направили учителя, осужденного за изнасилование. За два года, что он провел в тюрьме, шесть психологов убеждали его сознаться, но безуспешно. Учитель вину отрицал, настаивая на своей невиновности, его признали «неблагоразумным» и «не восприимчивым к лечению». Психологи даже хотели направить его вместе с родителями на семейную терапию, чтобы родители «больше не поддерживали его в убежденности о невиновности»⁶⁵. А потом мужчину оправдали за отсутствием вины, а якобы изнасилованная женщина оказалась закоренелой лгуньей. Никто из психологов и психотерапевтов не смог распознать невиновность мужчины или, по крайней мере, посчитать ее возможной. Им даже не пришла в голову мысль, что они могут ошибаться в своей оценке «психики преступника». Их мнимое мастерство, средства и диагнозы оказались крайне несостоятельными. Самих этих людей нельзя упрекнуть в провале, но можно предъявить им то, что они не оставляют вещи неясными и думают, что все знают, или делают такой вид. Это трагический вариант всезнайства. Кстати, никто из врачей не извинился перед учителем за свою диагностическую и терапевтическую ошибку.

Фатальным является самоуправство психотерапевтов, если у них появляется поле действий и соответствующие возможности. Их заносчивость растет вместе с властью, которой они наделены. Примеры злоупотребления властью можно встретить в психотерапевтических клиниках. Там, например, вопреки всяческой терапевтической логике действует правило, что клиент не имеет права выбирать себе врача. И как следствие – не всегда хорошая коммуникация назначенного терапевта с пациентом, после чего пациент, недовольный, покидает больницу. Выписку из больницы составляют так, будто проблема в пациенте, – чтобы клиника сохраняла лицо. Амбулаторные врачи знают о таком подходе.

Насколько спорными являются концепции, по которым людей десятилетиями оценивают и лечат с «научной достоверностью», демонстрирует тема расстройства личности. Расстройство личности долгое время считалось тяжелым психическим заболеванием, при котором было мало шансов на выздоровление. Поэтому врачи опасались пациентов с подобным диагнозом, считая их не поддающимися лечению. Между тем, по крайней мере у некоторых исследователей, оценка ситуации изменилась, причем коренным образом.