Ловушка диагноза. О психотерапевтах, которые изобретают все больше болезней и все меньше помогают людям

Психологи пытаются разогнать туман и внести ясность, а для этого постоянно дают определения все новым болезням. Если в начале 50-х годов в американском Диагностическом и статистическом руководстве по психическим расстройствам (DSM) имелось только 26 признанных душевных расстройств, то в четвертом издании DSM описано уже 395 (!) психических заболеваний, а в пятом издании их будет еще больше. Среди них такие странные расстройства, как «ненасытный голод» и «нарушение регуляции настроения»⁷⁰. В Америке выявлено еще одно психическое заболевание – «i-расстройство», сравнимое с тревожным расстройством, маниями, СДВГ. Речь идет о зависимости от айфонов и прочих гаджетов. В Великобритании говорят о номофобии – страхе выйти из дома без мобильного и оказаться в социальной изоляции ⁷¹. В будущем недостатка в новых заболеваниях наверняка не будет.

Если болезни определены, то, согласно закону, должны быть представлены их причины. К сожалению, в психике не найти причинно-следственных связей, как в физике. В психике действуют едва уловимые взаимосвязи, и поэтому одинаковое событие в ней может быть переработано совершенно по-разному. В чем причина того, что одно и то же событие у одного вызывает травму, а у другого нет? Для того чтобы, как предусмотрено законом, все же определить причины, выдвигаются тщательно разработанные теории, мало помогающие в конкретном случае. Что хорошо для одного клиента, бесполезно для другого.

Так как взаимосвязи психических расстройств неясны, а выясняются они не полностью и лишь в ходе терапии, то в дальнейшем не удается разработать ни обязательных вмешательств, ни планов лечения, ни целевых техник, способных выдержать практическую проверку, то есть применяться повсеместно. Несмотря на это, закон требует научной кодировки, психотерапевт должен зачеркивать клеточки «болен» или «не болен», то есть мыслить медицинскими категориями.

Времени и денег тратится безмерно, чтобы для видимости исполнить требования закона. Вынужденная кодировка некодируемых вещей служит лишь заинтересованным группам от здравоохранения. Терапевтам она служит для отстаивания болезни и гарантии ее лечения. Ученым – в исследовательских целях для упорядочивания симптомов и результатов. Страховым компаниям – для расчетов. Она служит также политике, что демонстрирует маленький пример.

После так называемого научного исследования в 2012 году, в котором утверждалось, что в Германии 560 000 человек страдают интернет-зависимостью, дама-политик, курирующая эту область, в одном из интервью на телевидении смело заявила: «В чем мы сейчас срочно нуждаемся, так это в протоколах диагностики и лечения». Женщина желает цифр и протоколов, потому что этим требованием она решает свою собственную проблему, представляя себя перед общественностью компетентным и решительным политиком.

Для терапевтов, клиник, науки, страховых компаний и политиков кодировка психических проблем, протоколы, схемы лечения имеют смысл. Пойдут ли они на пользу пациентам – другой вопрос. Доказать это – задача научных исследований, прежде всего междисциплинарных. Профессор Ивер Ханд недвусмысленно дает понять, что он думает о подобных исследованиях: