Ловушка для матери

Лай Кремера оказался не страшнее, чем укус окружного прокурора. Её имя даже не появилось в газетах. Когда но вторник днем я заехал на Одиннадцатую улицу предупредить Люси о предстоящем посетителе, она немного испугалась и во время ужина почти ничего не ела, но когда около трех часов пришел сыщик из отдела по раскрытию убийств, у него даже не было ордера. Только письменное уведомление, подписанное окружным прокурором. Через четыре часа она позвонила и сказала, что находится уже дома. Ею занимались по очереди капитан из отдела и два помощника окружного прокурора. Один из них был довольно груб, но она не потеряла самообладания. Трудности с людьми, которые что-то скрывают, заключаются только в выборе одного из двух путей: просто сидеть и смотреть на них или же сажать их под замок. Но Люси была Армстед, у неё был собственный дом, она имела много друзей и возможность оказаться убийцей Элен Тензер равнялась одному из десяти миллионов. Поэтому четвертое июля она провела в коттедже на берегу моря с ребенком, няней, кухаркой и служанкой. Там было пять спален и шесть ванных комнат. Что если все комнаты окажутся заняты, а сыщик из бюро по расследованию убийств, который вздумает посетить коттедж, за хочет принять ванну? Нужно быть готовым ко всему.

Обычно, когда я отдыхаю, то забываю наш кабинет, текущую работу и, особенно, Вулфа. Но в это воскресенье моей хозяйкой была клиентка. Поэтому, лежа на песке, пока она в доме кормила ребенка, я пытался заглянуть в будущее. Стопроцентный мрак. Часто бывает так, что не знаешь с чего начать, но всегда находится крохотная площадка для разбега. На этот раз было не так. Мы бились над делом около пяти недель. Мы проследили две линии и оба раза зашли в тупик, а третьей возможной линии не было видно Я готов был остановиться на мысли, что Ричард Вэлдон не был отцом ребенка и никогда не встречал девушки, ставшей его матерью. Она была просто чудачкой, читала его книги или видела по телевизору, и когда родился ребенок, воспитывать которого не хотела, решила дать ему фамилию Вэлдон. Если дело обстояло именно так, единственное, что оставалось — преследовать убийцу, то есть делать то, чем в течение уже двух месяцев без перерыва занималась полиция. Я громко произнес нечто нецензурное, и услышал голос Люси:

— Арчи! Я полагаю, мне бы следовало покашлять.

Я вскочил на ноги и мы побежали в море.

В одиннадцать утра в понедельник Вулф прошел в кабинет так, как будто не собирался задерживаться здесь надолго, поставил в воду орхидеи, сел и, не взглянув на почту, сказал:

— Достань записную книжку.

Так начался третий этап.

К ленчу мы обсудили последние детали программы, и все, что осталось, это только выполнить её. Это была уже моя работа. Три дня ушло на подготовку, и еще четыре оставалось до того момента, когда клубок начнет разматываться, потому что воскресный выпуск «Газетт» выходит только по воскресеньям. Мои три дня прошли следующим образом.

Понедельник. День. Вернулся обратно на побережье, чтобы ввести в курс дела клиентку. Она заартачилась, и я остался обедать. Она не столько была против моего возвращения в город, сколько боялась огласки. Дело не двинулось бы дальше, если бы я не растянул свое пребывание в коттедже и не путал бы личные отношения с деловыми. Я уезжал с её обещанием вернуться на Одиннадцатую улицу в среду днем и остаться там сколько потребуется.

Вторник. Утро. Нанес визит Элу Пензеру, совладельцу «Посарт Камера» на Сорок седьмой улице, чтобы уговорить его пойти со мной и помочь купить коляску для ребёнка. Обратно к нему уже с коляской. Я оставил ему набор фотоаппаратов, объяснив, каким образом они должны быть использованы и он обещал подготовить все к среде.

Вторник. День. Зашел в контору Лона Коэна на двадцатом этаже Газетт-билдинг. Если Лон и занимает какую-нибудь должность, я её не знал. На дверях маленькой комнаты было написано только его имя, причем дверь была второй по счету от той, которая вела в комнату издателя. Я бывал там, наверное раз сто за последние несколько лет, и, по крайней мере, семьдесят из них он при моём появлении звонил по одному из телефонов, стоящих на его письменном столе. Так было и в этот вторник. Я сел на стул у письменного стола и приготовился ждать.

Лон повесил трубку, провел рукой по гладким черным волосам, повернулся и нацелил на меня взгляд своих черных глаз.

— Где это ты так обгорел?

— Разве это называется «обгорел». У тебя что астигматизм. — Я похлопал себя по щеке. — Добрый коричневый загар.

Когда этот вопрос был решен или, скорее, остался нерешенным, я скрестил ноги.

— Ты — счастливый парень, — сказал я Лону. — Просто потому что я люблю тебя безо всякой к тому причины. Я пришел и принес тебе нечто исключительное, за что хорошо заплатила бы любая газета в городе.

— Так-так. Говори, Арчи.

— Это тебе не дареная лошадь, которой не нужно заглядывать в зубы. Может быть, ты слышал имя Люси Вэлдон? Вдовы писателя Ричарда Вэлдона?

— Да.