Ловушка для ворона

Обычно группа встречалась в комнате с водоёмом для рыбок и зябликами. Они задёргивали все шторы, чтобы никто не заглянул внутрь. Однако однажды, когда Грэйс приехала повидать отца, место и время встречи группы изменили. Они собрались в комнате с телевизором, и сеанс всё ещё продолжался. Было холодно и почти темно, так что, хоть со стороны коридора шторы были задёрнуты, об окнах в сад не вспомнили. Должно быть, врач решила, что никто не отважится выйти наружу.

Грэйс заметила это случайно. Она не собиралась разнюхивать. Когда Элизабет сообщила, что Эдмунд будет занят по меньшей мере ещё полчаса, она решила сходить в столовую и купить ему немного шоколада. По дороге назад она увидела в окнах свет, падавший на клумбы с неподрезанными розами. Хотя Грэйс знала, что смотреть нельзя, её притянуло ближе, словно мотылька к огню.

Они сдвинули стулья в круг, почти в кучу. Отец сидел рядом с Беллой, которую недавно выписали, но она посещала группу как пациентка дневного стационара. Грэйс узнала большинство присутствовавших. Женщина, у которой умер ребёнок, сидевшая с ними за рождественским ланчем, тоже была там.

Белла говорила. Остальные внимательно слушали. У Грэйс сложилось впечатление, что Белла в центре внимания – отнюдь не обычная для группы ситуация. Психолог, разместившись на полу – стульев не хватило, – кивала, поощряя Беллу продолжать. Внезапно Белла встала со стула в центр круга. Она стояла там, подняв руку над головой, и продолжала говорить. Она выглядела взволнованной, но Грэйс не могла разобрать слов. Белла уронила руку и заплакала. Остальные столпились вокруг. Грэйс увидела, что Эдмунд обнял её.

Грэйс стало неловко оставаться там, она натянула капюшон куртки, ощутив внезапный холод, и направилась в обход здания. Она позвонила в дверь и, дрожа, подождала на пороге, пока Элизабет её впустит. Когда дверь в комнату с телевизором открылась и все вышли, они болтали и смеялись, словно давние друзья. Никто бы не догадался, что Белла плакала. Эдмунд казался озабоченным. Грэйс сказала, что не останется надолго, скоро им надо будет пойти на ужин в столовую. Но он проводил её до автобусной остановки.

– Хорошее занятие с группой сегодня? – спросила она.

Он не ответил.

– Меня выписывают на следующей неделе. – Он выглядел почти печальным.

– Вернёшься к Роду?

– Он говорит, что я могу вернуться.

– Отлично.

– Будет нелегко, – сказал он, и хоть это и не было упомянуто, Грэйс поняла, что он думал о поддержке, которую получал от группы.

– Ты можешь продолжать общаться с ними.

– Нет, – ответил он с облегчением, – нет.

Когда она вернулась в Лорел Клоуз, у дверей стояла «Скорая». У Фрэнка случился сердечный приступ. Работники «Скорой» выкатили его на тележке. Грэйс кинулась к нему через толпу и дотронулась до руки. Прежде чем Морин забралась в «Скорую», Грэйс приобняла её, и они обе расплакались.

Фрэнк умер, не доехав до больницы. Грэйс предложили ещё одну приёмную семью, но она предпочла детский дом. Там она спала в комнате с тремя пустыми кроватями. В ногах лежали сложенные одеяла и подушки в полосатых чехлах.

Глава двадцать шестая

Воспоминания о комнате в детском доме, так похожей на её комнату в Бейкиз, вернули Грэйс к реальности. Прошёл час. Она подошла к одной из каменных засидок, построенных владельцами земель для охоты на куропаток, и ей представились отцовские родственники, которые, припав здесь к земле, ждут, подняв ружья, когда выпорхнувшая куропатка промчится над головой. Решение семьи продать эту землю под карьер только усилило её предубеждение против них.

В дни подготовки к похоронам Беллы, закончив утром своё исследование, Грэйс отправлялась в горы осмотреться. Однажды днём она забралась на утёс Фэбёрн. Оттуда можно было рассмотреть дом в Холм-Парке, раскинувшийся перед ней как чертёж архитектора. В излучине реки стояло главное здание, два его крыла, а за ним – английский парк. Грэйс понимала, что посетители приходят поглядеть на парк. Сама она никогда там не бывала. Сёстры Халифэкс предлагали отвезти её, спланировали весёлый денёк с выездом на пикник на автомобиле компании «Ровер». Они сказали, что парк – единственное место в Нортумберленде, где точно встретишь дубоноса. Грэйс поддалась было соблазну, но затем Синтия пробормотала что-то насчёт её наследства, и она отказалась.

Сейчас, глядя вниз, она не ощущала никакой связи с домом. Ей бы не хотелось там жить. Отцовская горечь здесь казалась неоправданной, и Грэйс захотелось не иметь с ней ничего общего.