Ловушка для ворона

– Белла пришла ко мне прямиком из колледжа. Она была энергична, полна энтузиазма и идей. Учительница младших классов до неё была пожилой, ей немного оставалось до пенсии. Она была немногим лучше няни. Читала сказки, позволяла детям играть, пела песни, но что касается преподавания… – Она пожала плечами. – Я пыталась предлагать новые методы работы, но она не желала слушать. Потом пришла Белла, и всё изменилось. Мне снова начала нравиться моя работа. Мы заражали друг друга идеями. За два года совместной работы мы достигли большего, чем в любой другой школе, где я преподавала. Мне казалось, что она тоже получает от этого удовольствие.

– Она взяла ваше имя, – сказала Рэйчел. – Так она называла себя до замужества – Белла Дэвидсон. Что-то вроде дани уважения, вам не кажется?

– Мне кажется, я её подвела. Тогда и потом тоже.

– Что произошло?

– Её отец был местным дельцом, мясником. Он держал пару магазинов и бойню. По местным меркам богатый человек. Привык добиваться своего.

– И член городского совета, – сказала Рэйчел.

– Ах да, член городского совета. Советник Нобл. Он много к чему приложил руку. – Она сделала паузу. – Простите. Может, я и старая дева, но вам не стоит думать, что я недолюбливаю всех мужчин на свете. Советника Нобла я терпеть не могла, хоть мы никогда не встречались.

– Белла уехала из дома, поступив в колледж, и говорила, что это было лучшее решение в её жизни. Там был ещё младший сын, которого втянули в бизнес, и от неё ожидали того же. Предполагалось, что она будет работать в офисе и надевать фартук и помогать в магазине, когда они будут заняты. Но Белла отказалась. Ей всегда хотелось преподавать.

– Потом умерла её мать, и внезапно выяснилось, что от неё ожидают, что она бросит всё, карьеру и новых друзей, и отправится домой заботиться о нём. Он заставил её так поступить.

– Он был болен?

– Он был толст и ленив, – отрезала мисс Дэвидсон. – Полагаю, это своего рода заболевание.

– Почему она так поступила? – спросила Рэйчел. – Она была независима. Однажды она уже уехала из дома. Она не нуждалась в его одобрении.

– Тогда всё было иначе.

– Нет, – возразила Эдди. – Не настолько иначе.

– Он был тираном. Я думаю, сперва он убедил её, что умирает. Затем убедил, что она не годится больше ни на что, кроме как ходить за ним. Я виделась с ней за шесть недель до того, как она его убила, и едва её узнала. Я сказала ей, что найду ей место, что она может нанять кого-нибудь, чтобы о нём заботились, но она растеряла всю свою энергию и уверенность. Она сказала, что никогда не сможет ему такое сообщить. Не вынесет ссоры. Она всегда боялась его. Теперь мы бы, наверное, решили, что с ней жестоко обращаются. Тогда это не было чем-то из ряда вон выходящим. – Она с горечью продолжила: – Естественное уважение к старшим. Таким нужно восхищаться. Может, на дворе и были шестидесятые, однако у нас в Киммерстоне бунтующей молодежи почти не было. Её обвинили в убийстве. Она признала, что убила его. Она ударила его по затылку бронзовой статуэткой – похоже, одним из изображений его племенных быков. Она сказала, что статуэтка просто под руку попалась, но показалась ей подходящей. Теперь он выглядел почти как одна из его туш. Затем она вызвала полицию и дождалась их появления. Её признали виновной в убийстве, совершённом в состоянии аффекта. Вспышка безумия, сказал её юрист, спровоцированная стрессом от ухода за больным. Хотя она была самой здравомыслящей женщиной из всех, кого я встречала. Её отправили в лечебницу на юге, затем, чтобы подготовить к выписке, вернули в Сент-Николас, большую психиатрическую больницу рядом с побережьем.

– Вы её когда-нибудь навещали?

– Не смогла. Ужасно такое говорить, правда? Я не смогла не из-за Беллы, а из-за остальных бедняг. Наверное, я боялась. Она написала мне, когда её перевели в Сент-Никс. Она не просила меня навестить её, но уверена, что она этого хотела. Зачем ещё ей было писать? Я снова её подвела. Не совсем понимаю, чего я боялась. Возможно, какой-то жуткой психушки. Воющие сумасшедшие, цепи и смирительные рубашки. Умом я понимала, что так не будет, но всё же не смогла заставить себя поехать. Правда, я ей ответила, но это не было дружеским письмом. Вряд ли оно могло подбодрить. Ничего удивительного, что она не связалась со мной, когда её выписали.

Она резко замолчала. В отдалении зазвенел звонок. Перемена на школьном дворе закончилась.

– Вы говорили, она вышла замуж. Она была счастлива?

– Очень, – ответила Рэйчел. – Должно быть, она встретила Даги вскоре после выписки из больницы. Он нанял её ухаживать за его престарелой матерью.

– Так вот кем она работала? Кем-то вроде сиделки? После того, что она чувствовала, приглядывая за отцом?

– Вероятно, у неё не было выбора, – сухо сказала Эдди. – Едва ли к ней выстроилась очередь из школ, желающих заполучить её в учителя. У неё не было друзей или родственников, к которым можно было бы обратиться. Что ещё она умела?