Ловушка под омелой

Я села и с горечью в сердце убедилась, что чувства мои ничуть не уменьшились. Сон не принес даже отдыха, я все еще была измученной и подавленной. В голову вернулся гул.

– Ты в порядке? – повторил свой вопрос Томас. – Выглядишь не очень хорошо.

– Простите, – проговорила я, глядя в добродушное лицо с глазами, полными участия. – Я так бесцеремонно вломилась в ваш дом, но мне некуда было идти.

Слезы вновь подступили к глазам. Рядом тут же оказался Ярд. Он уткнулся носом в мои ладони и положил свою лохматую голову мне на колени. Его тепло коснулось сердца, нежность затопила меня полностью. И вновь удерживать чувства стало мне не под силу. Я обняла собаку и положила голову на его макушку. Слезы ручьями полились из глаз. Я в жизни никогда столько не плакала. Сейчас, правда, от нежности и переполнявшей меня благодарности.

– Э-э-э, дело, видать, совсем плохо, – почесал затылок лесник. – Ты совсем расклеилась. Ну поплачь, иногда это то, что нужно. Ярд поможет, он все выслушает, можешь с ним поделиться, если с людьми туго. А я пока чай поставлю, мелиссу положу, у меня есть в запасе. Потом будем угощаться, я как раз пирогов принес.

Лесник неловко коснулся моего плеча, а потом скрылся в другой комнате. Всклокоченная, длинная шерсть Ярда щекотала лицо, я чувствовала тепло пса, а еще его преданность. Слова полились сами собой, я шептала в настороженное ухо пса и ощущала легкое облегчение. Я изливала душу, и в ней будто образовывалась пустота, но она довольно быстро заполнялась новыми эмоциями. Освободиться полностью не получалось. Я делилась с Ярдом болью, страхами и безмерной, неестественно огромной любовью к Дрею. Но сколько бы я ни отдавала, чувства снова возвращались. Но Томас все равно был прав, разговор с собакой пошел мне на пользу. Хотя бы поток слез в конце концов прекратился. Казалось, я выплакалась окончательно.

– Ну вот и хорошо, – сказал лесник, будто почувствовав, что уже можно возвращаться. Он поставил на стол тарелки с нарезанными пирогами, а потом принес две дымящиеся и распространяющие аромат трав кружки. – А теперь неплохо бы и подкрепиться.

Я поцеловала Ярда в нос и пошла к столу.

– Что-то я одежды твоей не вижу, – заметил Томас, присаживаясь напротив. – Неужто так прибежала?

Его слова заставили меня посмотреть на себя. Лесник был прав, я выскочила из академии в том, в чем покинула башню, без пальто и шапки.

– Я даже не заметила, – смущенно поерзав на лавке, ответила я.

– Ну ничего, я отправлю Ярда в академию, он приведет кого-нибудь.

– Нет! – поспешно выпалила я. – Нет, прошу вас, не надо. Я… не хочу, чтобы меня нашли. Мне не стоит еще некоторое время возвращаться в академию. Мои силы… В общем, я пока опасна.

Последние мои слова прозвучали совсем тихо. И хотя на душе было неспокойно, я все же решилась поднять глаза на лесника. Он должен был знать, кого волей-неволей приютил. Томас смотрел внимательно, будто пытался что-то отыскать на моем лице. Но ничего, видимо, не обнаружив, он прямо спросил:

– Это почему? Ты желаешь им зла?

– Нет, ну что вы, конечно же нет, – поспешила я его успокоить, хотя у самой сердце тревожно рвалось из груди. – Просто моя сила… моя магия… она не слушает меня. Растет, меняется, а я не готова…

– Она злая, что ли? – спросил Томас.

Его вопрос впервые заставил меня задуматься над этим. Я даже растерялась немного.

– В общем-то нет, – медленно ответила я, все еще размышляя. – На самом деле даже наоборот. Когда она успокоится и окрепнет, то принесет в мир немало света и любви.

– Вон оно как! – воскликнул он. – Это же чудо, верно?

– Верно, – согласилась я. – Но до момента ее становления нужно еще дожить и никого не ранить. Это сложно объяснить, но все внутри меня такое большое и такое живое, рвущееся наружу. Его много, и оно терзает меня, усиливая любые эмоции, даже самые невинные.

– Наверное, это объяснимо, – пожал плечами Томас. – Любовь-то она разная бывает. Ее нужно видеть во всем. Она как подарок судьбы.

– Верно, – повторила я, опуская голову. – Для всех, кроме меня.

– Почему, – снова удивился лесник.

– Я смогу видеть любовь в сердцах других людей, смогу эти сердца соединять. А вот сердца дорогого мне человека я не увижу. Оно для меня закрыто.

– И что ж тут удивительного? – Лесник добродушно усмехнулся. – Все люди так живут, так и должно быть. Где это видано, чтобы ты видел сердце любимого? А в чем тогда испытание любовью? Как она расти будет, меняться? Откуда милосердие возьмется, жертвенность? В этом, можно сказать, вся суть. Томиться, любить, но не в ответ – это просто, а от всего сердца. Своего сердца. Любовь не ждет милости, она ее дарует. Любить кого-то – это благо!

Я вновь подняла глаза на лесника. Он говорил бесхитростно, как знал. Как мог. И так просто и искренне, от всей души звучали его слова.

– А если тот, кого любишь, выбрал другую? – с щемящей болью в сердце спросила я. – Если боль разрывает сердце? И та, другая, своим видом терзает меня?

– Ревность оскверняет любовь, – нахмурился Томас. – А жгучая ревность – уничтожает. Глядя на того, кого любишь, чего хочешь больше всего?