Ложь благородных королей

Татьяна Дробышева, воспользовавшись заминкой Алексея, проворно выбежала из палаты и помчалась вдоль больничного коридора, дробно стуча каблуками. Алексей ругнулся и кинулся в след. Он выскочил на крыльцо и успел заметить как темное «Вольво», с заляпанными грязью номерами, взвизгнув на повороте, скрылось в темноте ночи.

Итак, Дробышеву не только вызвали по телефону и подвезли до самой больницы, но и ждали с новостями. Хорошо, если она доберется до дома живой, а ведь у нее с Николаем вправду двое ребят-школьников. Алексей вытащил мобильник и отзвонился начальству.

- Возвращайся, - велели ему. – Телом займется другой сотрудник. К Дробышевой сейчас пошлем человека, расспросить.

*****

Алексей ожидал чего-нибудь подобного, поэтому, заметив в кювете черный куль, он тормознул машину и вышел. Татьяна Дробышева лежала, удивленно глядя в предрассветное небо. На реснице засохла слезка, губы обиженно опущены, на виске запеклась кровавая корочка.

- Мать их так-растак! – порадовалось начальство в телефонную трубку. – Посиди, подожди экспертов, - и отключилось.

Экспертов пришлось ждать почти до полудня. Алексеем заинтересовалась было проезжавшая мимо патрульная машина, но удостоверение их успокоило. Эксперты, все трое, хмурились и информацией об увиденном делились скупо, в час по чайной ложке. Но Алексею упрямства не занимать и удалось выяснить, что Татьяну застрелили в машине, а потом вытолкнули на ходу. Причем скорость автомобиля превышала восемьдесят километров в час. Алексею вспомнились бдительные патрульные.

Дробышеву упаковали в пластиковый мешок и увезли. Алексей сопровождал микроавтобус экспертов до первого поста ГИБДД, где решил задержаться. Постовые оказались те же, что утром. Темно синий «Вольво» они видели, но не остановили – на этой трассе предельная скорость сто десять километров.

- Номер не помните? - с безнадегой в голосе спросил Алексей.

- Помню. 12-23 МЮ, грязный, конечно, но я прочитал, - ответил молоденький лейтенант. – А у меня дом двенадцать, а квартира двадцать три, - пояснил он.

- Пробейте мне этот номерок! Краденый, гадом буду! – подыграл Алексей.

Старший забегал мышкой по коврику.

- Номерок этот должен стоять на «Таврии» цвета баклажан, - старший сбил фуражку на затылок.

- Приметы «Вольвешника» загоните, авось всплывет и он…

- Где их взять, приметы твои?

- У него правое крыло помято, а сзади наклейка в виде капли краски, - перечислил Алексей запомнившееся ему.

Мышка снова засновала по коврику. Запрос обрабатывался долго, Алексей успел даже чаем угоститься.

- Дробышев Никита Романович, адрес прописки: Москва, улица Большая Ордынка, дом восемнадцать, квартира пятьдесят восемь, наконец, справка вылезла из старенького принтера. – На нем зарегистрирован «Вольво» девяносто девятого года выпуска, темно-синего цвета. При последнем техосмотре в карточку внесены особые приметы: четыре наклейки изображающие пятна краски, вмятина на правом крыле, погнут передний бампер. В угоне не значиться… Это как понять?

Как это понять Алексей сам затруднялся сказать. Дробышев Никита Романович сбивал с толку одним своим существованием. 

*****

- У Дробышева братьев-сестер не было, - уверено заявило высокое начальство Бурова, когда он явился с докладом.

Звалось высокое начальство - Рупин Виктор Викторович. Буров его не любил и побаивался. Рупин не считал нужным выбирать слова и выражения, а также тон, которым эти слова и выражения произносились. Ходили слухи, что некоторых толковых, но строптивых сотрудников Рупин планомерно выжил, руководствуясь не деловыми интересами, а личной неприязнью.

- Отец, племянник, дядя, кузен? – рискнул уточнить Буров.

- Отец у него умер восемь лет назад. По остальным в карточке данных нет. В общем, выясни кто таков Никита Романович…сват-брат, понял?

- А про Сашу?

- А Сашей займется другой сотрудник. Свободен.

Странный это был разговор, нервный. Выйдя из приемной, он заглянул к Иченко – начальнику их отдела.

- Вернулся? – не поднимая головы от толстой папки, пробурчал Иченко. – И как оно нашем в грешном мире?

- Дробышева убита выстрелом в висок…

- Знаю! – поморщился Иченко. – Пацанов двое осталось у них. В приют жалко отдавать… Тетка у них в Перми. Кеша ей дозвонился, а она поохала и говорит: взять не могу, у самой семеро по лавкам, так-то.

- Тетка по чьей линии?

- По ее, по Татьяниной. А ты чего смурной? – Иченко прищурился на Алексея. - Ругали? Почему я не в курсе?

Иченко всегда был в курсе, даже если события происходили не в его отделе, он знал мельчайшие подробности. По первости пробовали поймать его на прослушке, но безрезультатно.

«У стен есть уши, и принадлежат они Иченко» - шутили сотрудники.

Иченко недавно справил шестидесятие, но выглядел и чувствовал себя на пару десятилетий моложе. Летом бегал от инфаркта на стадионе, зимой плавал от него же в проруби. Будучи закоренелым холостяком, рьяно проповедовал преимущества семейной жизни и активно сватал всех подряд, приводя себя в качестве отрицательного примера.

- Дело это кому поручили? Нам или второму отделу? – спросил Алексей.

- Почуял чем попахивает? – понизил голос Иченко.