Ложь от первого лица

— Я не знаю, что еще сказать, — Одед вернулся и сел на краешек кресла. — Мы оба запутались и оба нуждаемся в помощи. Я имею в виду помощь психолога.

Муж сказал «оба», и мне было ясно, о чем он говорит. «Оба» — это крючок, на который он собирался поймать сумасшедшую и отвести ее на исправление к психологу. Я догадалась, что муж думал о нарушении сексуального влечения, о полном его крахе — будучи тем, кто он есть, то есть лучшим из всех возможных мужчин, он даже мысли не допускал взвалить на жену ответственность за это нарушение.

Скажу кратко, что после тех суток в Чикаго это удовольствие также исчезло из нашей жизни, и почти постоянное наличие его отсутствия делало наши движения неловкими. Как жалка и оскорбительна хореография избегания! Вот я спешу мимо мужа, завернувшись в полотенце и отводя глаза, когда он смотрит на меня; пытаюсь выглядеть так, словно забыла какую-то рутинную работу, срочно нуждающуюся в исполнении. Я драю духовку и газовые конфорки, и вот муж уже спит, завернувшись в покрывало и оставив одеяло мне.

«Оба» сказал мой добрый муж. Но нарушение было во мне и только во мне — ведь не Одед же среди ночи чистил плиту, и это он неустанно провожал меня взглядом.

Беременности, кормление грудью, ссоры, сын на курсе пилотов, экзамены в коллегию адвокатов и срочные обращения в Верховный суд — пока ничто в нашей жизни не препятствовало нашему сексу. Это было наше убежище, где мы скрывались, и в то же время — это было открытым пространством. Секс был будничным и вялым; диким и разнузданным; нежным и скучным, но он был всегда. Всегда был, пока его не забрали у меня в зеленом лесу у маленького городка с музыкальным названием.

Еще до возвращения в Израиль что-то нарушилось в наших касаниях. Рука Одеда на моей воспаленной коже стала тяжелой и давила, а иногда наоборот — она порхала, как насекомое, севшее мне на живот, которое только и остается, что смахнуть.

Даже во сне несколько раз было — он прикоснулся ко мне, а я вскрикнула и отпрянула. В моем теле не осталось ни одного места, которого можно касаться.

Я знала, что советуют в таких случаях: закрой глаза и думай о королеве. Смирись, отдайся, притворись — и наслаждение найдет к тебе путь. Открой ему лазейку. И вообще, все пары переживают трудные времена, и чего можно ожидать после стольких лет брака?

Но я не хотела. Хоть и была не в себе, нарочно била ноги о камни, одного я допустить не могла и не хотела: я не согласна была лгать телом.

*

— Что ж, если ты считаешь, что это необходимо, хорошо, пойдем к психологу. — Я понимала, что никакие фрейдистские трактовки не вернут мужу правильные руки. Но он уперся локтями в колени, прижал ко лбу переплетенные пальцы, и, несмотря, на бесполезность консультаций, я не могла лишить Одеда надежды.

— Я рад, — он отвел руки от лица. — Спасибо. Одна из вещей, которой учат в моей проблематичной профессии — когда стоит обратиться за помощью к специалисту? Ничего стыдного в этом нет, так поступают умные люди. Важно найти кого-то успешного, которого мы оба будем уважать. Я не очень знаю, как его найти, это не совсем моя область… Может, кто-то из твоих подруг, с чьим мнением ты считаешься, сможет назвать нам имя.

Даже в самых напряженных переговорах мой муж, как он выражается, умеет «добиться максимума».

Я согласилась найти психолога, и мой ответственный Одед встал, собираясь вернуться в офис и оставляя дома партнера, ставшего чуть-чуть ответственнее. Как гостя я проводила его до двери, и мы оба задержались у выхода: он потирал щеку, я теребила прядь волос и поправляла рубашку. На мгновение показалось, что он собирается поцеловать меня в щеку, но он опомнился и вышел. Только когда он повернулся к выходу, я заметила, что он порезался утром во время бритья. Давным-давно, когда ему случалось так пораниться, жена слизывала кровь с его шеи.

Под затихающий шум машины во мне зрел сардонический злой умысел, а с ним и идея поискать врачевателя душ, которого я обязалась для нас найти, в «Желтых страницах». Я даже раскрыла толстый том. «Духовная психотерапия»; «Опытный клинический психолог, возможность лечения гипнозом»; «Краткосрочная интенсивная терапия»; «Динамическая краткосрочная терапия»; «Депрессия, страхи, секс»; «Гипноз и трудотерапия»; «Супружество, мечты и гнев»; «Этапы середины жизни».

Кто этот смельчак, определяющий, когда жизнь заканчивается и где у нее середина?

Интенсивная терапия — мысленно сказала я Одеду — давай не будем притворяться, ты же понимаешь, что это — только силой: возможно, под гипнозом с подмешанным в воду наркотиком. И уж, конечно, никакой трудотерапии, на «динамическую терапию» у нас тоже нет времени, потому что сколько можно тянуть? Сколько нам еще так страдать? Ну скажи, сколько? Ты понимаешь, что такую заразу нужно выдернуть с корнем?