Ложный король

– Лучше согласись сама, иначе будет хуже – ты же умная женщина. Б-болт тебя не защитит. Если я зах-хочу, я хоть сейчас его прирежу и идиота его, а вас вчетвером заг-гоню в чулан и весь взвод туда пущу, одного за другим, полакомиться красавицами. Сама видишь, как они все на вас, дур г-горделивых, глядят, а стоймя стоят, потому что старик не велит, а не будет его, что делать будете? Я б-буду вместо него. И ты лучше мне одному дай, чем всем, потому что я могу это устроить, если заартачишься. Ты пойми, мы х-хорошие люди, но жён-то мы все уже пять лет своих не видали, скучаем, ласки хотим. Без неё дичаем, мы ж не виноватые сами. А Ровенна, рожки да ножки осталась, маленький замок, но в нём много кор-ридоров, тёмных и узких, для разных гнусных дел, и старик тебя не защитит! А я защищу! Не бежать же тебе. Б-бежать-то не сможешь.

– Не надо.

– Думала, планы строила! А я знал! И кто парней в к-кулаке удержал? Болт или я? Я! Я их всех в кулаке – я! И мне, мне решать, не ему, держать этот кулак сжатым или нет, – его голос приобрел такую гадкую интонацию, будто в ней крылся весь смысл того, что ему было нужно от Меланты.

Она выдернула руку из его руки. Желудок скрутило судорогой. Она отвернулась.

– Пожалуйста, уйдите – или уйду я.

Мехедар смелым движением положил обе руки на худенькие плечи.

– Красавица моя, – он притянул её к себе, пьяное дыхание неприятно заскользило по тонкой коже, липкие губы прижались к шее. Меланта поморщилась. – На Холодных островах много красоток. Х-холодная, зимняя крас-сота, как усыпанный снегом лес на рассвете. Я в детстве часами любовался, как этот снег искрится на свету, как леденцы из сахара, и хотел узнать, как-кой он на вкус. И однажды я взял его в рот, а он – вода. Без вкуса, никакой. Так и они, твои девки. Лица красивые, а в глазах – пустота, как куры тупые, мысли в них нет. Как те с островов. Только рыбу реж-жут, хохочут да кувыркаются с рыбаками в хлеву. И жена моя такая. Но ты, ты другая. Не такая, как они. Нравишься ты мне. Красавица. Пойми… Пойми, я… – Он снова поцеловал её в шею. – Я ведь человек-то неп-плохой, сама знаешь, хороший я человек, мы ведь уже много лет под одной крышей, и то, что со мной сейчас, – это ты, не я… а мои в любой момент напьются, да и сорвутся с цепи, но я, Я могу их удержать. Не Болт. Остановить могу. Но мне нужна причина. Дай мне причину!

– Пустите. Пожалуйста. Я хочу к мужу, – прошептала Меланта и спрятала лицо в ладонях, не в силах справиться с волной отвращения к ласкающему её живот и бёдра мужчине. – Хочу к мужу.

– Я могу быть твоим мужем, красавица, я могу быть! Не обижай меня. Не отталкивай.

Он всем весом навалился на неё и прижал к стоящему посередине кладовой столу. Смахнул стоящие на нём колбы и банки. Стекло ударилось об пол и разлетелось вдребезги.

– Красавица моя… Моя.

Ногти, срывая ткань с прикрытых плеч, оставили царапины на коже.

– Мне больно…

Но Мехедар, озверев от похоти и жажды обладать, сильнее прижал девушку к столешнице. Рванул за застёгнутые на пуговицы края корсета, затрещала ткань.

Услышавший возню в кладовой Веснушка заглянул в приоткрытую дверь.

– Ой!

Он увидел, как Мехедар, спустив штаны, прижимался животом к голым бёдрам власты. Юбка её задралась до самого пояса, а ноги были широко расставлены. Он уже видел, как эта пьянь делает такое с Иолли, и слышал, как она кричала, брыкалась и вопила, и, несмотря на привычность той картины, Веснушка вдруг почувствовал странную жалость к его новой жертве. Власта смотрела вниз, и он видел только её лохматую макушку и грязные патлы пыхтевшего ей в шею Мехедара. В руке Меланта сжимала какую-то тряпку, которой, судя по истрепанному виду, раньше вытирала помытые плошки, впивалась пальцами в ткань, царапала стол.

Веснушка сделал шаг в помещение, полный шаткой уверенности, что прекратит, остановит… Струсил, вышел обратно, пустился по коридору к жилым комнатам.

– Пап, па-а-ап!

– Ну, что тебе? – откликнулся на призыв сына Гастер, закрывая двери отхожего места.

– Пап, там это… Мехедар, – красное лицо мальчишки выглядело растерянным и даже напуганным.

– Что Мехедар? Что случилось-то?

– Ну, это. Он в подвале с властой. Он, ну, это…

– Да говори ты быстрее, я не понимаю.

Веснушка осёкся и замолчал. Гастер вдруг всё понял и, позабыв про приступ тошноты, бросился вниз по коридору.

– Ты что, сволочь, творишь!

Мехедар был настолько поглощён своей похотью, что даже не услышал ни стука набоек сапог смотрителя, мчащегося по коридору, ни грохота вынесенной с разбега двери.

Гастер с не свойственной ему силой вцепился в воротник и пояс помощника и одним сильным движением оторвал его от власты.

– А ну, слезь с неё, проклятый подонок!

Швырнул в сторону. Веснушка подставил подножку. Мехедар потерял равновесие и упал на пол во всей красе спущенных штанов.

Гастер кинул в него какой-то тряпкой, которую сдёрнул с кучи припасённых тыкв.

– Фу, шельма! Прикройся!

Мехедар нахмурился, будто не понимая, как его только что оторвали от дела, и тупо смотрел перед собой, растерянно растопырив пальцы.