Лубянка. Советская элита на сталинской голгофе 1937-1938

Комиссар 2-го ранга А.С. Булин в 1928 г. возглавлял Политуправление Московского военного округа, соответственно с этого времени он состоял в «заговорщической» организации, возглавляемой бывшим первым секретарем Московского комитета ВКП(б) НА Углановым. 5 ноября 1937 г. Булина арестовали. В результате работы следователя Листенгуртй он дал показания на 122 человека, военнослужащих Красной армии. В течение ноября на основе его показаний были арестованы начальник Управления по комначсоставу ВВС РККА бригадный комиссар Л.Ф. Гайдукевич, член Военного Совета МВО корпусной комиссар Б.У. Троянкер, член Военного совета БВО, армейский комиссар 2-го ранга АИ. Мезис, член Военного Совета авиации особого назначения корпусной комиссар И.М. Гринберг. Аресты по показаниям Булина продолжались и в первой половине 1938 г.

На заседании Военной коллегии Верховного суда СССР Булин заявил, что «мое участие в заговоре правых и военно-фашистском заговоре является ложным от начала до конца» и что все его признания «написаны под диктовку ведущих следствие по моему делу, при моем болезненном состоянии и в результате избиения и пыток» (ЦА ФСБ России. АСД Р-2755 Т. 2. Л. 34).

Заместитель начальника Управления по начальствующему составу комдив И.Я. Хорошилов, арестованный 12 февраля 1938 г., оговорил 120 человек (см. Док. №№. 19, 24). Так же, как и Булин, на заседании Военной коллегии он отказался от всех своих показаний.

Антисоветская деятельность участников «военно-политического» заговора заключалась в том, что в РККА слабо проводилась работа по изгнанию из рядов партии и исключению из списков личного состава троцкистов, правых, политически неблагонадежных элементов. А начальник отдела командного и начальствующего состава ВВС РККА Л.Ф. Гайдукевич по заданию Булина способствовал даже возвращению в армию скомпрометированных военнослужащих.

Следователи изобрели и обоснование «военно-политического» заговора: Гамарник и Якир, чтобы противостоять бонапартистским планам Тухачевского, решили иметь самостоятельную организацию, объединяющую политработников РККА

О возможности объективных показаний о своей невиновности в ходе следствия не было и речи. Использовались различные средства давления на арестованных для получения необходимых доказательств «враждебной» деятельности.

14 ноября 1937 г., меньше, чем через 2 недели после ареста, Булин писал Ежову: «Моя семья: жена и двое сыновей — о моей преступной деятельности ничего не знали, поэтому прошу не репрессировать и предоставить им возможность трудовой деятельности».

На кадровых работников возлагалась задача подготовки представлений по указаниям НКВД на увольнение военнослужащих из РККА. По словам Булина, своевременно не было отвечено более чем на 300 представлений. Так же задерживались представления на увольнение по указаниям военных советов округов. Одновременно на участников «военно-политического» заговора возлагалась ответственность за то, что на освободившиеся должности не выдвигались новые командиры. В условиях тотальной чистки командных кадров резкое сокращение подготовки комсостава в военных академиях вменялось в вину «заговорщикам». К осени 1937 г. сложилась ситуация, когда выпуски из академий становились все меньше и одновременно наборы на первые курсы сокращались.

Ответвления этого «заговора» были «раскрыты» практически во всех военных округах.

Член Военного совета авиации особого назначения корпусной комиссар И.М. Гринберг был арестован 26 ноября 1937 г. (см. Док. № 43). Обвинения были типичными: подбор людей, готовых к измене, сохранение в рядах армии оппозиционеров, ослабление боевой подготовки. Кроме того, Гринберг был виноват в трудностях с жильем для молодых летчиков в Полтаве, Курске, Орле, Иваново, а также в том, что 40 % летчиков не имели летной подготовки из-за отсутствия необходимого количества самолетов.

Аналогичные обвинения о сохранении троцкистских кадров в армии предъявлялись и начальнику отдела кадров Политуправления РККА бригадному комиссару М.Р. Кравченко (см. Док. № 23).