Лубянские чтения – 2020. Актуальные проблемы истории отечественных органов государственной безопасности

Репрессивная практика Особого совещания вновь заметно усилилась в 1948 г. Так, во исполнение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1948 г. «О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР»[588], а также постановления Совета Министров СССР от 21 февраля 1948 г. № 416-159сс[589], МВД СССР, МГБ СССР и Генеральным прокурором СССР 16 марта 1948 г. был издан совместный приказ № 00279/00108/72сс, который предусматривал создание особых лагерей и тюрем для содержания осужденных указанных категорий, а также конкретизировал порядок направления в ссылку отбывших срок наказания за совершение указанной противоправной деятельности[590]. Лица, подлежащие репрессированию и не отбывшие наказание, были помещены в организованные особые тюрьмы и лагери, откуда после его отбытия их следовало направлять в ссылку на основании нарядов, запрашиваемых в отделе «А» МГБ СССР.

Порядок репрессирования лиц, ранее отбывших наказание и уже освобожденных из мест лишения свободы после окончания войны, был регламентирован совместной директивой МГБ СССР и Прокуратуры СССР от 26 октября 1948 г. № 66/241сс[591], которая положила начало повторным арестам особо опасных государственных преступников (троцкистов, диверсантов, террористов, шпионов, националистов и др.), успевшим выйти на волю. Всем «повторникам» обвинение предъявлялось по тем же статьям УК, по которым они уже отбыли наказание. Следствие по этим делам проводилось упрощенно, без проверки прежних доказательств. Основным документом, на основании которого Особое совещание при МГБ выносило решение о направлении бывших заключенных в бессрочную ссылку, служили справки по архивно-следственным делам о прошлой антисоветской деятельности этих лиц. Направление в ссылку на поселение производилось по мере их выявления, по получении решений Особого совещания при МГБ СССР. Во исполнение директивы № 66/241сс органами госбезопасности на местах была начата активная оперативная работа по розыску указанных лиц, не вернувшихся к прежним местам жительства после освобождения. Так, только Управлением МГБ СССР по Свердловской области наряду с выявлением лиц, подлежащих репрессированию, отбывавших наказание в регионе, в период с 1 ноября 1948 г. по 15 октября 1949 г. также были установлены 1 194 лица из числа 2 132 разыскиваемых по ориентировкам из отдела «А» МГБ СССР[592]. По имеющимся данным, всего в течение 1948–1953 гг. на основании нарядов МГБ СССР и решений Особого совещания при МГБ СССР на бессрочное поселение было сослано 58 218 лиц указанной категории[593].

Директива МГБ СССР и Прокуратуры СССР № 66/241сс была отменена 16 июля 1954 г. совместным приказом Генерального прокурора СССР, МВД СССР и КГБ при Совете министров СССР № 127с/0391/078. Указ от 21 февраля 1948 г. был отменен лишь 10 марта 1956 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР № 134/27[594], порядок реализации которого был конкретизирован совместным приказом Генерального прокурора СССР, МВД СССР и КГБ при Совете министров СССР от 19 марта 1956 г. № 35сс/0066/00124[595].

Особое совещание прекратило свое существование 1 сентября 1953 г. в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об упразднении Особого совещания при Министре внутренних дел СССР»[596].

Согласно официальным данным МВД СССР, обобщенным в 1954 году в связи с пересмотром дел в отношении контрреволюционных преступлений, за весь период деятельности Особым совещанием было привлечено к ответственности 442 531 человек, из них подавляющее большинство — за указанные преступления. Вынесению по ним необоснованных решений способствовало отсутствие обвиняемых и свидетелей при рассмотрении дел, что создавало широкие возможности «покрывать недостатки предварительного следствия, а иногда грубейшие извращения советских законов»[597].

Вместе с тем, нельзя отрицать и то, что, несмотря на указанные обстоятельства и репрессивный характер деятельности Особого совещания, данный орган внес свой вклад в преследование действительных предателей, оказывавших преступное содействие немецко-фашистским захватчикам, о чем, в том числе, свидетельствуют результаты реабилитационной практики[598].