Лубочная книга

При сих словах милорд прервал Марцимирисову речь, сказав:

— Пожалуй, изъясни, для чего же у них имение знатных людей не достается детям?

— У них, милостивый государь, — продолжал Марцимирис, — в знатные чины почти никогда из придворных турок не жалуют, а по большей части производят таких, как я, то есть полоненных или купленных в малолетстве, которых нарочно воспитывают и обучают по своему закону, чтоб они не знали своего отца и матери и никому бы за рождение и воспитание свое одолжены не были, кроме султана, и его бы одного почитали за родителя и государя; потому-то когда знатный человек лишился жизни, то все имение описывается на султана, а детям дается только на пропитание самая малая часть. И сие узаконение, сказывают, для того установлено, чтобы великие люди, как-то: визири, губернаторы и знатные паши — для умножения своего богатства не могли разорять своих подданных. Сия-то причина и побуждала меня всегда искать случая от них уехать; а по разбитии персиянами турецкой армии, в которой я был главным начальником, я необходимо должен был стараться о спасении своей жизни; я же имел тогда при себе одних алмазных вещей без малого на миллион. С такими мыслями ехал я тем густым лесом двое суток, не зная сам, куда могу выехать; на третий день поутру лес начал казаться гораздо реже, чему я немало обрадовался.

Ехал я в таких размышлениях, как вдруг лошадь моя начала фыркать и шарахаться. Увидевши я сие, прибрал мою саблю, осмотрев пистолеты, переменил на полках порох, оправил кремни и, взглянувши вперед себя, увидел свирепого льва, который, разинув ужасные свои челюсти и высунувши длинный язык, стремился прямо на меня. Правда, что я сего страшного зверя сперва так испугался, что отчаялся в жизни, но, вдруг опамятовавшись, принял намерение защищаться, сколько будет возможности. Остановя свою лошадь и взяв в обе руки по пистолету, дожидался на себя сего дышащего злобою зверя, который, прибежавши ко мне и ставши на задние ноги, хотел меня ухватить, но я, уставя оба пистолета прямо в злые его челюсти, выстрелил, отчего он, испустя великий рев, повалился на землю; а я, будучи ободрен своею победою, слез с лошади, проколол его моею саблею, и притом, не знаю для чего, пришло мне в голову, чтобы снять с него кожу и взять ее с собою; вынувши кинжал, оную содрал и хотел положить на мое седло; лошадь моя, испугавшись оной кожи, из рук у меня вырвалась и ушла в лес. Бросивши я сию злую добычу, побежал за моею лошадью, но никак догнать не мог, и она из моих глаз пропала; итак, принужден я был идти пешком и, вышед из леса на чистое поле, увидел недалеко от того места большую подчищенную рощу, почему и рассуждал, что надобно быть в близости оной какому ни есть жилищу. Подошел к оной роще, увидел превеликий регулярный сад, чрез который по перспективной дорого виден преогромный каменный дом; думал я, что сему дому надобно быть загородному какого ни есть короля или знатного принца, только боялся — не персидского ли владения; но, рассматривая оный по архитектуре, признавал за европейский. А как несчастие придает иногда человеку излишнюю смелость, то и принял намерение в него войти, и, пришед к саду, и долго ходил около решетки и, прилежно рассматривая, сыскал маленькую дверь, которая так искусно была сделана, что едва рассмотреть было можно. Отворя сию дверь, я вошел прямо в одну густую покрытую аллею, которая убрана была предорогими мраморными и аспидными статуями.

Идучи я сею аллеею, вышел на пространное круглое место, от которого простирались еще в разные стороны три покрытые аллеи. А на средине сего круглого места была сделана небольшая ровная четырехугольная гора со ступенями, наверху которой, на мраморном глобусе, стояла мраморная же Юпитерова статуя, показывающая вид глубокой старости, но приятной и веселой, испускающая из рук своих гром и молнию.