Луч во тьме

Володя остолбенел. На него смотрело залитое кровью лицо. Это была его мать, он узнал ее только по глазам. «Молчи, сын, молчи! — молили они.— Я сейчас умру... Мне не будет больно. Молчи!» — Долго мне еще с вами возиться! — над распла- станным телом Веры Давыдовны взвилась плетка. — Гадюка! — Володя рванулся к гестаповцу и застыл на месте: тело матери перестало биться. ...Их водили на допрос и вместе и поодиночке. Лучше, если не вместе. Не видишь мук товарища, а когда после допроса искалеченное твое тело швыр- нут в камеру, есть кому вытереть лицо, подать глоток воды. Они лежат на холодном каменном полу. С по- толка каплет вода. Темно, сыро. Ноет тело, кружится голова. Мысли путаются. Володе кажется, что он в могиле... Нет, смерть еще впереди. Судьба Володи и Ни- киты решена: их расстреляют. Но палачам мало их смерти. Они хотят узнать, где Кочубей. Володя зая- вил, что Кочубей — это он сам, а палачи не верят. Чего же они не верят? Они, видно, многое знают... Откуда? Не иначе — это работа Анатолия. Недаром его и пальцем не тронули. Как передать на волю, чтобы Кочубей спрятался, исчез из Киева? Как?! Пришли за Никитой. — Прощай, друг! — Прощай... Они прощаются. Кажется, что в этот раз уже пы- ток не выдержать. Но выдержал. Бросили Никиту в камеру еще живого. Затем о них словно забыли. Уже несколько дней прошло со времени последнего допроса. Никита все спит и спит. Счастливый, может спать. А Володе не спится. В глаза ударил свет фонарика. — Выходите! Володя наклонился над Сорокой. — Поднимись, браток! И он поднялся. Голова упала на грудь. Посмотрел на Володю широко раскрытыми глазами. Понял ли он, куда их ведут? 124

— Выше голову, Никита! Володя из последних сил крепко прижал к себе Никиту, помогал ему шагать вверх по ступеням. Вот и двор. Жадно глотнули морозный воздух. Володю и Никиту бросили в машину. Там было полно людей и тихо, тихо... Никто не просил пощады, никто не плакал. Девушка, что сидела рядом с Ана- ньевым, плюнула в глаза гестаповцу. Тот схватился за пистолет, но машина тронулась. Киев. Родные улицы. Как давно не видел их Во- лодя... Машина мчала. Золотые ворота. Большая Жи- томирская. Промелькнул Сенной базар. Улица Арте- ма. В этом высоком доме жила девушка Оля. Как-то после танцев в клубе Володя провожал ее домой... А вот улица Мельника. Показался Бабий Яр... Сколь- ко тысяч невинных людей похоронены здесь... Под ногами шевельнулась рыхлая земля. Ананьев поддерживал Сороку за плечи. С другой стороны Никиту вел незнакомый широкоплечий юноша. «Его, должно быть, не истязали, как нас»,— невольно подумал Володя. Они шли... Володе казалось, что он идет на- встречу звездам, еще мерцавшим в небе, навстречу уже восходившему солнцу. Вдруг перед ними, слов- но из-под земли, выросла цепь солдат... — Будьте прокляты, фашистские палачи! — Наши возвратятся! Да здравствует Родина! — Товарищи, прощайте!.. Володя почувствовал, как на него что-то навали- лось. Это упал Никита... А он все шел навстречу солнцу, которое выкинуло на горизонте сноп едва заметных лучей. Занимался новый день... В те же дни Оксану Федоровну и Петра Леонтье- вича Тимченко, истерзанных и замученных, отпра- вили в концентрационный лагерь смерти. Там они вскоре погибли. 7. Тамара Струц сказала всем обитателям двора, что она вышла замуж. А дворника Ивана даже познако- мила со своим мужем — врачом Дмитрием Петрови- чем Иваненко. Документы мужа сдала на прописку. 125