Лучинушка

В один из таких дней к ним явился Глеб Денисович Савченко, молодой человек, служивший при районной администрации на посылках. Глеб являлся двоюродным племянником мэра города Михаила Семёновича Рудько, принявшем высокий пост от сына старшей сестры, который унаследовал его от родного дяди, Семёна Валентиновича Рудько, после того, как тот, прочувствовав, что земля под ногами начинает потихоньку дымиться, посчитал нужным уйти на пенсию. Таким образом рокировка родственников на всех важных административных постах продолжалась уже не один десяток лет. Менялись лишь лица и фамилии братьев, сыновей, племянников и зятьёв, чтобы народные массы, не имевшие особого желания вникать в предвыборную суету, не разобрались, что голосуют за очередного члена одного и того же семейного клана, давно уже державшего район в своих руках.

В это время Адам Викентьевич вместе с семьёй находился на втором этаже. Погода к прогулкам не располагала, у Сары Вульфовны ломило суставы, а его мучила головная боль. Он не жаловался, но Стеша уже научилась понимать это по его глазам.

Она растёрла охавшую старушку мазью, которую ей дала Марья Ивановна, и укутала в тёплый плед. Через некоторое время Сара Вульфовна почувствовала небольшое облегчение и попросила помочь ей сесть в коляску и отвезти в комнату, где они с Родькой проводили музыкальные занятия. Ей казалось, что музыка отвлекает её, помогая забывать о боли.

Устроив Сару Вульфовну, Стеша прикатила туда же коляску с Адамом Викентьевичем. Он также отмечал благотворное влияние музыки на своё состояние, скромно умалчивая о том, что ещё большее значение для него имеет само присутствие Стеши. Каждый раз, слушая её голос, он переживал самые счастливые минуты в своей жизни.

Стешу жизнь никогда не баловала. Не забывая о пережитых трудностях и испытаниях, она, ничуть не сомневаясь, взяла на себя заботу об осиротевшем Родьке, и так же, не задумываясь, согласилась скрасить остаток жизни человека, помогавшего им обоим встать на ноги. Попав в новую семью, оба купались в море душевного тепла, внимания и благодарности, которые исходили от двоих больных пожилых людей, и не тяготились никакими трудностями ухода за ними. И если бы Стеша не знала наверняка, что жить её мужу остаётся совсем недолго, она, забыв о себе, всё равно оставалась бы рядом до самого его конца. Лишь иногда, поздними вечерами, уже лёжа в постели, она видела перед собой лучистые глаза сказочного принца, встреченного ею в коровнике, и слышала мягкий голос:

– У нас есть много общего, как будто я знал вас много лет. У вас бывает так, что вы видите человека впервые, а вам кажется, что вы знали его очень давно?

– Я не знаю…

– Так бывает, когда встречаются родственные души. Они не должны терять связь. Я уверен, мы тоже должны встретиться ещё очень много раз…

– Это был сон, всего лишь сон…– отвечала она сама себе, пытаясь избавиться от наваждения.

Это видение, преследовавшее её уже второй год, помогало ей оставаться равнодушной ко всем лицам мужского пола, пытавшимся завоевать её сердце. Стеша боялась признаться даже самой себе в том, что только уверенность в несбыточности их встречи заставила её согласиться на союз с Адамом Викентьевичем, о котором пока ещё ни разу не пожалела.

Стеша поставила обе коляски рядом, поправила плед Сары Вульфовны и начала делать лёгкий массаж шеи и плеч Адаму Викентьевичу. Родька играл на флейте, Сара Вульфовна сидела с полуприкрытыми глазами, погрузившись в воспоминания. Прислушиваясь к прикосновениям Стешиных рук, Адам Викентьевич прикрыл глаза, чувствуя как медленно погружается в ощущение нирваны. Резкий звонок мобильника буквально вытолкнул его из благостного состояния обратно в жизненную суету. Сердце стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с засевшей в нем тупой иглой.

– Адам Викентьевич, к вам гость, – сообщил Петрович, исполнявший также и обязанности привратника.

– Кто?

– Говорит, Савченко из администрации.

– Приглашайте. Я сейчас спущусь. Дорогая, позвоните Кате, пусть встретит гостя, а я пока заверну в кабинет.

– Хорошо. Мне к вам выходить?

– Это не обязательно. Думаю, он ненадолго. Вы пока тут что – нибудь почитайте, а я быстренько вернусь, и мы продолжим.

В гостиную вошел высокий блондин лет тридцати пяти. Он быстро огляделся. При виде Адама Викентьевича, сидевшего с книгой в руках у окна в коляске, его белесые бровки удивлённо приподнялись, и он чуть ли не бегом поспешил к нему.

– Добрый день, дорогой Адам Викентьевич. – пожимая руку, он склонился над коляской, и спросил плачущим голосом. – Не могу поверить, что вижу вас в таком виде. Что случилось? Как ваше драгоценное здоровье?

– Спасибо, всё хорошо. – ответил Адам Викентьевич, стараясь держаться бодрячком, – Вот неудачно подпрыгнул и подвернул ногу, а в общем всё нормально.

– Ну и слава богу, слава богу, а то я уже испугался… – обрадовался Глеб Денисович, тряся его руку, и совсем уже счастливым тоном добавил, – А вы знаете, у Михаила Семёновича скоро юбилей. Пятьдесят лет, представляете?