Лучше будь слизеринцем! (ЛП)

Теперь же так больно было из-за ее сына.

Мальчик лежал в Больничном крыле на несоразмерно большой кровати, а белое белье сливалось с его лицом. Руки и шея были повязаны бинтами, скрывавшими ожоги, которые Гарри получил из-за Квиррелла, пытавшегося убить его ценою своей жизни. Очки в черной оправе покоились на углу прикроватной тумбы, и лицо мальчика смотрелось без них слишком худым и бледным. Цвет его кожи был странным, будто сияющим, как у призрака, впрочем, оно сияло слабее, чем три ночи назад в подземельях. Тогда оно светилось, и Северус сразу же понял, что мальчик снова одержим Кровавым Бароном, идиот. До вчерашнего вечера, когда привидение наконец объявилось, он не знал, что идея с одержимостью принадлежала Гарри.

При всей его слизеринской находчивости в Гарри было слишком много от гриффиндорца. Кровавый Барон был слишком податливым, чтобы отказать «предложениям» одиннадцатилетнего мальчика. А Северус был слишком стар, чтобы совладать с ужасом, заставившим замереть сердце, какой он испытал на днях, когда наконец нагнал Гарри в лабиринте. Мальчик, которого он поклялся защищать, сражался в комнате, где стояло зеркало Еиналеж, с больше-не-заикающимся Квирреллом, который каким-то образам находился с Темным Лордом в одном теле.

Северус был уверен, что преждевременно поседел в тот день.

Когда Северус подкрадывался с той стороны, где было лицо Квиррелла, и искал подходящий угол для атаки, он в какой-то момент, помня, что между ними произошло, подумал, что Гарри прогонит его. Но заметив его — а Северус был уверен, что мальчик заметил его, еще до того, как получил подтверждение у Кровавого Барона прошлой ночью, — Гарри не выдал его врагу; не упрекнул в том, что он собирается выкрасть камень, пока Гарри занят. Често говоря, мальчик вообще ничем не показал, что заметил его. Вместо этого он дождался, когда его профессор займет удобную позицию для совместной атаки — они встали не друг напротив друга, а чуть под углом, чтобы случайно не попасть под заклинание другого. И затем Гарри продолжил сражение, выводя из себя Темного Лорда и вынуждая его применить физическую силу.

Как оказалось впоследствии, Темный Лорд сильно сглупил, решившись задушить Гарри.

Северус не представлял, почему после соприкосновения с Гарри Квиррелл вспыхнул в одно мгновение, но у Дамблдора были некоторые соображения на этот счет. Но как бы там ни было, не имеет значения почему. Главное — Квиррелл, а вместе с ним и Темный Лорд, был побежден. Вообще, если бы столкновение двух подселенных духов — Волдеморта и Кровавого Барона — не привело к тому, что Барона насильно вытолкнуло из Гарри, после чего у него, как и в прошлый раз, осталась рана в груди, мальчик мог бы выйти из этой дуэли совершенно невредимым.

Не без нескольких шрамов, конечно. Никто не избежал бы шрамов, до смерти обжигая другое живое существо голыми руками. Если он не сам Темный Лорд. А Северус поклялся, что Гарри даже не свернет на этот путь. Он лично проследит за этим.

В течение всех трех дней, за исключением пары часов, Северус тихо сидел у постели Гарри и ждал, когда тот очнется. Им обоим нужно многое обсудить. Он, конечно, не мог позволить, чтобы его нашли здесь, даже несмотря на то, что Мальчик-Который-Выжил-Вопреки-Себе победил Темного Лорда. Он не мог допустить, чтобы его видели здесь таким подавленным из-за состояния мальчика, хоть он и в самом деле был не в себе из-за того, чем кончилась схватка Гарри с Волдемортом. Поэтому сидел он под мантией-невидимкой, скрытый ото всех. Он подобрал ее в проеме с огнем, перед входом в комнату с зеркалом. Должно быть, она спала, когда Гарри проходил через него.

За все три дня Северус отлучался всего раз: ради последнего матча слизеринцев по квиддичу. Он был обязан присутствовать на этом событии и без усилий не вспомнил бы, кто же тогда выиграл.

*

Когда Гарри наконец пошевелился, шел четвертый день. И все же мальчик не очнулся. Глаза бешено двигались под закрытыми веками, а руки мелко дрожали от снившегося кошмара. Северус хотел разбудить его: у него не было никакого желания видеть хотя бы еще секунду страданий мальчика, что бы тому ни виделось. Но что, если, увидев Северуса, мальчик только сильнее испугается? Впрочем, колебался он всего мгновение, потом он попытался пробудить Гарри, дотронувшись до необоженной части его руки и слегка качнув. Мальчик не проснулся, но трястись перестал, и сон его стал спокойнее.

Северус посчитал этот знак за продвижение.

Наступила тишина, и Северус начал говорить о том, что им нужно было разъяснить больше всего, хоть и понимал, что говорить об этом, в то время как Гарри не может ни услышать его, ни ответить ему, — это не самая храбрая вещь, которую ему приходилось делать. Он понизил голос насколько был способен и пробормотал: