Лучше. Книга-мотиватор для тех, кто ждал волшебного пинка от Вселенной

– Я дважды поправила вас, что я не Юля. Поэтому, Иван, знаете, вы правы, что у меня нет денег. И это проблема. И я однажды уже пошла ее решать, потому что не могла понять, куда деваются все заработанные мной и не заработанные мной деньги. И выяснила. У меня есть что-то, что важнее денег. Например, совесть. Чужие головы, по которым я не ходила. Неубитые быки, которых я выпустила на свободу.

– Да-да, все неудачники имеют историю о том, почему они неудачники. Как правило, в ней есть красивая причина их лузерства, за которую их прямо хочется уважать. Как еще принять и оправдать свою бедность, как не облекая ее в благородство.

– Не буду спорить, ибо ничего мы друг другу не докажем. Более того, допускаю, что частично вы правы. Просто после этой вот (я киваю на борщ) миниатюры я больше не хочу про вас ничего выяснять. Мне вот все ясно. На вашей визитке написано матадор. Матадор – это бесстрашный герой с красной тряпкой. Вы бесстрашны, но только в том, что не боитесь выглядеть психопатом.

– Ух, с характером попалась, – с удовлетворением констатирует Петр, кивая на меня. – А то до нее троих вялых присылали каких-то, сидели, таращились. Эта хоть живая, вон какая смелая. Ах, моська…

Мужики смеются. Они объединены общим смехом, дружат против меня.

– Петр, знаете, вот у меня, по вашим меркам, совсем нет денег. Но я сейчас встану и уйду. И это будет мой средний палец в ваш адрес. Нет, даже десять пальцев. И все средние. Вы не матадор, Петр, вы маленький раненый мальчик в оболочке взрослого дяди, утрамбованный комплексами под завязку. Вы не сражаетесь с быком, вы не хитрее того, кто сильнее вас. Вы просто тыкаете палочкой мертвого котенка и распахиваете руки, чтобы вам хлопали как матадору-победителю. И все хлопают, хотя и видят, что король голый и что быка никакого нет. Хлопают, потому что эти аплодисменты вы тоже купили. Вы же оплатите потом этот счет…

Охранники грозно подходят ко мне сзади и отодвигают мой стул вместе со мной.

– Ой, не трудитесь меня выкидывать, я сама ухожу, – говорю я, порывисто встаю, неловко копошусь в сумке, достаю тысячу рублей и кладу на стол. Это за мой выпитый кофе. Наверное, он тут тоже как зарплата шахтера.

В гардеробе я хватаю свою куртку, отправляю редактору аудиофайл (я все записала на диктофон) с сопровождающей подписью: «Я тоже не могу про него написать, прости. Не надо мне этих денег, вот файл, тут есть пара его ответов, которые можно использовать, и тут есть все ответы, почему я не буду о нем писать» – и выбегаю из ресторана.

На крыльце плачет девочка-официантка. У нее размазалась тушь, и она пытается прикурить сигарету дрожащими руками.

– Дорогая, ты только не воспринимай этот ужас на свой счет, – с чувством говорю я. – Поверь, такие люди, они… Это он не про тебя говорил, это он про себя говорил. Никому и никогда не позволяй с собой так обращаться.

Я хочу еще много что сказать, но натыкаюсь на холодный, пронзающий взгляд девочки. Она смотрит на меня с… осуждением, даже, не знаю, презрением? Почему я решила, что она «девочка»?

– Да кто ты такая? – зло уточняет она. – Зачем ты влезла? Кто тебя просил? Кому нужна твоя хреновая защита? Он в прошлый раз, знаешь, сколько чаевых оставил? Я себе учебу на полсеместра оплатила. Защитница, блин. Да мы разыгрываем право обслуживать его стол между официантами как приз. Поломается немного, поорет, потерпишь – а бонус прилетит нехилый. Вот кто мне теперь счет закроет? Ты? Я хату снимаю, соседка съехала, мне теперь одной платить. Защитница от слова shit…

Я опускаю глаза и ухожу прочь, стремительно, будто виновата. А я виновата. Виновата, что никак не пойму, что нельзя лечить и учить без запроса. Нельзя причинять добро тому, кто не просил. Ибо это добро, насильно нахлобученное на голову «несчастного», как тебе кажется, страдальца, ему не нужно от слова «совсем».

Я ухожу, нет, я убегаю. Я убегаю от Петра, от девочки, от себя, той глупой и неопытной себя, которая набила очередную шишку, с разбегу врезавшись в безжалостную правду, и теперь бежит по мостовой, задыхаясь от слез и прозрений. Бежит и шепчет, как молитву: «Со всеми все нормально. Со всеми все нормально. Со всеми все нормально».

P. S. Через неделю вышел материал про Петра. Шикарный, с потрясающими фото и красивым текстом. Он назывался: «Свобода слова. Рассказ о человеке, который купил себе право быть собой».

В статье Петр мудр и бесстрашен, жонглирует бизнесами, приручает чужое время, регулярно выбивает жизненные абриколи. Уверена, что аудитория влюбилась в героя. Нельзя не влюбиться после такого текста. Ах, да. На обложке он в костюме матадора, ловко уворачивающегося от быка.

Математика