Лучше подавать холодным

Трясучка приподнял исковерканную голову принца ещё раз, спутанные в ком волосья все блестели чёрным. Затем он моргнул и выпустил её.

— По моему хорош. — Он медленно выпрямлялся, поставив по башмаку по обе стороны трупа Фоскара. — Хе. — Посмотрел на руки, огляделся, чем бы их вытереть, в итоге потёр их друг о друга, размазывая до локтей чёрные полоски запекшейся крови. — Ещё очко в нашу пользу. — Он искоса посмотрел на неё единственным глазом, уголок рта изогнулся в нездоровой улыбке. — Шесть из семи, а, Монза?

— Шесть и один, — пробурчал себе под нос Дружелюбный.

— Всё оборачивается как ты и хотела.

Она уставилась на Фоскара, сплющенная голова свернулась набок, перекрещенные глаза вытаращились на стену, кровь из проломленного черепа чёрной лужей разливалась по каменному полу. Её голос похоже, доносился откуда-то издалека, гнусавый и тонкий. — Зачем же ты…

— Почему нет? — просипел Трясучка, подходя ближе. Она увидела собственное бледное, в струпьях, стянутое лицо, отражённое, изогнутое и перекрученное в мёртвом металлическом шарике его глаза. — Ради чего мы сюда пришли? Ради чего мы сражались в грязи целый день? Мне казалось, для тебя нет обратной дороги? Пощада и трусость — одно и тоже, и прочие суровые речи, какими ты меня поучала. Клянусь мёртвыми, вождь. — Он насмешливо улыбнулся, клубок шрамов через его лицо скорчился и сморщился в складки, здоровая щека вся в красных точках. — Я почти готов поспорить, что ты и вполовину не такая злобная тварь, какую из себя строишь.

Сыплется песок

Крайне тщательно стараясь не привлекать ненужного внимания, Морвеер прокрался на задворки большого чертога для аудиенций герцога Орсо. Для такого обширного и впечатляющего помещения, в нём пребывало всего-то ничего обитателей. Наверное следствие затруднений в которых великий человек сейчас пребывал. Всё же Морвеера всегда притягивали работодатели в затруднённом положении. Они как правило платили не скупясь.

Великий герцог Талинский, без сомнений, сохранил величественную осанку. Он восседал на золочёном кресле, на высоком помосте, весь в вышитом золотом траурном бархате, и взирал с царственным гневом на сияние шлемов не менее полудюжины стражей. По бокам стояли двое и более противоположных надо было ещё поискать. Слева округлый, румяный старикан стоял почтительно, хотя и с виду болезненно согнувшись, золотые пуговицы на пухлом горле застёгнуты тесно до предела и даже далеко за этот предел. Он неудачно попытался прикрыть свою полнейшую и всем очевидную лысину, по всякому разложив нескольких жалких прядей седых ниточек-волос, взрощенных до ненормальной длины специально с этой целью. Камергер Орсо. Справа кудрявый молодой человек в пыльной дорожной одежде неподобающе вольготно сутулился, опираясь на нечто, смахивающее на длинную палку. У Морвеера возникло обманчивое ощущение, что он где-то его видел, но не мог определить где, и отношение того к герцогу пока представляло несколько беспокоящую тайну.

Единственный посетитель чертога стоял к Морвееру хорошо одетой спиной, преклонившись на одно колено на алой полосе ковровой дорожки и сжимая в руке шляпу. Даже из самого дальнего уголка зала был ясно виден отливающий блеском пот на его залысине.

— Какую помощь окажет мой зять, — вопрошал Орсо зычным тоном, — Верховный король Союза?

В голосе посла, ведь по всему выходило, что тот не мог быть никем другим, слышалось скуленье собаки, выпоротой и ждущей дальнейшего наказания. — Ваш зять шлёт свои глубочайшие соболезнования…

— Серьёзно? Но не солдат! И что я должен по его мнению делать? Кидаться его соболезнованиями во врагов?

— Его армии всецело и безуспешно погружены в наши Северные войны, восстание в городе Ростоде также добавило трудностей. При этом знать сопротивляется. Крестьяне снова беспокойны. Торговцы…

— Торговцы задерживают выплаты. Понимаю. Если б оправдания были солдатами, несомненно, он бы уже отправил неисчислимые полчища.

— Он кругом осаждён бедами…

— Он осаждён? Он? Его сыновей убили? Его солдат перерезали? Его надежды рухнули, все до одной?

Посол заломал руки. — Ваша светлость, он распылил все силы! Его сожалениям нет конца, но…

— Но его помощи нет начала! Верховный король Союза! Убедительный говорун, и улыбчивый симпатяга, когда ярко светит солнце, но когда сгустились тучи, укрытия в Адуе не жди, так? Моё вмешательство ради него было своевременным или нет? Когда у его ворот шумела орда гурков! А теперь, когда я уповаю на его помощь — прости, отец, я распылил все силы. Прочь с моих глаз, погань, пока сожаленья твоего хозяина не стоили тебе языка! Прочь с моих глаз, и передай Калеке, что я вижу, что он приложил сюда руку! Передай ему, что он мне заплатит своей облезлой шкурой! — Яростные крики великого герцога эхом заглушали семенящую поступь посла, боком отступающего назад, настолько быстро, насколько он осмеливался, согнутого дальше некуда и потеющего ещё сильнее. — Скажи ему, за меня отомстят!

Посол подгибая колена миновал Морвеера, и двойные двери бухнули, захлопываясь за ним.