Лучшее

Даже сегодня изобретение телевидения приписывают немцу Паулю Нипкову, а годом его открытия называют 1884-й. Нипков использовал принцип электропроводимости селена под воздействием света, и основным механическим элементом у него служили диски, сканирующие изображение — так называемые «диски Нипкова». Ну а что ему еще оставалось? Ведь в ту пору не существовало ни электроламп, ни усилителей, ни тем более электронно-лучевой трубки. Разрешение телеприемников Нипкова было очень низким из-за так называемой «медленной световой реакции» селена и отсутствия усиливающей аппаратуры.

Интересный факт: некоторые ученые в Соединенных Штатах еще до Нипкова создали нечто похожее на телевидение. Разрешение изображения у этих первопроходцев — их звали Аврелиан Бентли, Джесси Полк, Сэмюэл Дж. Перри и Гиффорд Хаджин — было еще ниже, чем у Нипкова. Да и вообще, честно говоря, донипковские изобретатели не заслуживают внимания. Все, кроме Бентли. Но и этот, впрочем, интересен вовсе не техническими открытиями, а содержанием созданных им телевизионных драм.

Наша цель сейчас заключается не в том, чтобы выяснять, кто в действительности изобрел телевидение (это был не Пауль Нипков, и не Аврелиан Бентли, и не Джесси Полк). Наша цель — изучить некоторые из ранних телевизионных драм Бентли с их «медленной световой реакцией». А именно, первые из селеновых, читай «лунных», телепостановок, представленных Аврелианом Бентли в 1873 году.

Ранние произведения нового вида искусств всегда самые интересные и почти всегда самые лучшие. Гомер создал первый, удивительный в своей новизне и, пожалуй, лучший эпос. Кого бы из древних ни называли пионером наскальной живописи, его рисунки — самые интересные и живые. Эсхил написал первые и лучшие трагедии. Эвклид изобрел первую и лучшую математику — мы сейчас говорим о математике как об искусстве, а не сухих цифрах. Что же касается Аврелиана Бентли, то он выпустил, возможно, первые и лучшие из всех телевизионных драм, несмотря на техническое несовершенство.

Телевизионный бизнес Бентли не имел широкой известности, а вот доходы его впечатляли — по тысяче долларов с день с клиента. В золотые деньки (а точнее, в золотом ноябре 1873 года) у него было пятьдесят подписчиков в Нью-Йорке, семнадцать в Бостоне, четырнадцать в Филадельфии и один в Хобокене. Вместе они приносили девяносто одну тысячу долларов в день (по нынешним меркам это примерно миллион долларов ежедневно). Но Бентли был человек экстравагантный, расточительный, безмерно кичился своими расходами. И так случилось, что к началу 1874 года Бентли прогорел. И тогда же и умер.

От «Волшебного мира Аврелиана Бентли» до наших дней дошли тринадцать драм «медленного света», проектор и одиннадцать древних телеприемников. Возможно, приемники пылятся где-то еще, но человек, нашедший их, вряд ли поймет, что это такое. Они мало чем походят на сегодняшние телевизоры.

Тот, на котором мы просматривали телевизионные драмы, был добротной моделью, работающей на керосине. Купили мы ее два года назад за восемнадцать долларов. Если бы кто-то догадался, что это за штука и какую ценность имеет для коллекционеров, ее цена удвоилась бы или даже утроилась. Но мы уверили владельца, что этот аппарат — жаровня для каштанов. Кстати, если к нему приделать решетку, то на нем вполне можно жарить каштаны. Проектор мы купили за двадцать шесть долларов, объяснив хозяину, что это старый инкубатор. Тринадцать кассет с телепостановками обошлись нам еще в тридцать девять долларов. Чтобы вернуть к жизни кассеты, понадобился формальдегид, им пришлось обработать и проектор и приемник. За формальдегид мы заплатили пятьдесят два доллара. Вскоре я обнаружил, что кассеты с драмами вовсе ее нужны, впрочем, как и проектор. Приемник сам по себе повторял все, что когда-то показывал. Но в любом случае деньги были потрачены не зря.

Керосиновая горелка активировала небольшой генератор, который посылал импульс на селеновую матрицу и пробуждал воспоминания о драмах. В этих показах с примесью воспоминаний присутствовала одна странность. Приемник накапливал впечатления, и всякий раз драма «медленного света» представала перед зрителем несколько иной — ведь она впитала переживания тех, кто ее уже видел. Четкость изображения с каждым просмотром становилась выше, и от просмотра к просмотру росло удовольствие.

Сценарии первых двенадцати драм Бентли были довольно слабые, гораздо слабее, чем у Джесси Полка и Сэмюэла Дж. Перри, дебютировавших немного позже. Аврелиан Бентли не имел никакого отношения к литературе, более того, он плохо знал грамоту. У него, истинного гения, было много таких пробелов. Но он был человек страстный и полный драматизма, и телепостановки, которые он сочинял и ставил, отличались необычным размахом, динамизмом и крутыми поворотами сюжета. Его слабые сценарии имеют ценность уже хотя бы по одной причине: они объясняют нам, пусть смутно и неумело, что такое телевизионные драмы и ради чего они существуют. Без этих объяснений мы вообще не могли бы понять смысла великих телесериалов и их значения для мира.