Лучшее

— Его совершенство неестественно, — возразил Говард. — Он изготовлен явно на гончарном круге. В Америке того периода гончарных кругов не было. Пусть даже знаки, выдавленные на горшке, действительно напоминают символы прото-плано, все это сомнительно, как рыба не первой свежести. — Штайнлезер был раздражен с самого утра.

— Все верно, вот эта волнистость и закорючка, — указал Антерос, — символ рыбы. Верхом на ней знак солнца. Всё вместе — бог-рыба.

— Иными словами, это дурно пахнет, — заключил Штайнлезер. — Такие значимые находки не приплывают в руки в первую же минуту раскопок. Я ни за что не поверю, что этот горшок относится к прото-плано. Разве что рядом найдутся наконечники.

— Они здесь, — сообщил Антерос. — Можно даже учуять их форму. Два больших кремниевых наконечника и один маленький. Наверняка ты уловил их запах? Четыре удара киркой — и они предстанут нашим глазам.

Четыре удара киркой, и Антерос откопал три наконечника: два больших, для копья, и один маленький, для стрелы. Листовидные, шелушащиеся, они принадлежали к периоду либо позднего фолсома[34], либо прото-плано. В общем, как больше нравится.

— Не может быть, — охнул Штайнлезер. — Недостающие доказательства. Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я в это не верю. Возможно, поверил бы, если бы рядом лежали кости мастодонта.

— Минуту, — сказал Антерос и заработал киркой. — Древние бестии так странно пахли! Слон, например, так не пахнет. Эти древние кости все еще источают запах. Это шестая грудная кость? Да, она. Не знаю, где остальной скелет. Возможно, кто-то грыз кость, лежа на этом месте. Девять ударов киркой, а потом осторожно…

Девять ударов киркой, а потом, осторожно орудуя мастерком, Антерос высвободил из земли древнюю кость со следами зубов.

— Все верно, — почти зло произнес Говард, — шестая грудная кость мастодонта.

Роберт подтвердил, что либо пятая, либо шестая. На первый взгляд трудно сказать точнее.

— Антерос, хватит копать, — распорядился Штайнлезер. — Мне нужно описать находки, сделать фотографии и провести кое-какие замеры.

Терренс и Магдалина работали у основания эолового столба, там, где начинались желобки, которые шли затем по всей его длине, похожие на колонку породы.

— А может, позовем Антероса и посмотрим, что он за минуту найдет, — предложил Терренс.

— Ах, этот! Да он просто выкопает что-нибудь свое.

— В смысле — что-нибудь свое? Никто не мог ничего положить внутрь этого песчаника. Он очень твердый.

— Вот этот кусок кремния еще тверже, — сказала Магдалина. — Кажется, он мне знаком. Хорошо бы отодвинуть этот столб. Я догадываюсь, что написано на камне.

— Написано? О чем ты? А хотя да… здесь какие-то знаки! Крупный грубо обработанный камень. Кто бы мог на нем что-то вырезать?

— Такой же твердолобый идиот, как этот кремний. Ладно, давай вытащим эту штуку. Антерос! Отодвинь столб. Но только не развали его, а то засыплешь нас обломками. Антерос сделает все как надо. Он это умеет.

— Откуда тебе это знать, Магдалина? Ведь ты не видела его до вчерашнего вечера и вряд ли что-то о нем слышала.

— И что с того? Просто я знаю, что будет дальше: опять то же самое.

Антерос сдвинул эоловую колонну, не разрушив и не уронив ее. Проковыряв ломиком щель под ней, заложил три динамитные шашки и детонатор, потом коснулся проводами клемм аккумулятора. Прозвучал оглушительный взрыв. Казалось, рухнуло само небо, распавшись на большие глыбы. Когда-то древние удивлялись, почему с неба падают камни только темного цвета, а не голубые или прозрачные. Ответ прост: это падают куски ночного неба, даже если приземляются они днем. Просто они летят к земле очень долго. Взрыв, устроенный Антеросом, раскрошил твердь ночного неба, несмотря на то, что стоял день. И камни, упавшие на землю, были темнее, чем породы в эоловом столбе.

Но на самом деле не такой уж и сильный был взрыв. Столб неуверенно покачался из стороны в сторону и занял вертикальное положение. И блок кремния стал виден как на ладони.

— Из такого куска вышла бы тысяча наконечников, — восхищенно произнес Терренс. — Этот блок кремния — целое состояние для первобытного человека.

— У меня было несколько таких состояний, — отрешенно заметил Антерос. — Этот я приберег для особой цели.

Все собрались вокруг камня.

— Ничего себе! — ахнула Эфил, рассматривая находку.

— Так бы и дала ему пинка, — зло пробормотала Магдалина. — И неважно, что он богатый. В любом переулке легко подцепить кого-нибудь получше.

— О чем щебечут женщины? — поинтересовался Терренс. — Смотрите, символы на камне совсем как настоящие. Очень похожи на ацтекские. Штайнлезер, как думаешь?

— Скорее, на науатль-таноанские. Этот язык — двоюродный брат ацтекского. Или правильнее сказать «кузен»?

— Называй как хочешь, только прочитай, что здесь написано.

— Попытаюсь. Дайте мне пару часов, и я соображу, как истолковать большинство символов. Но не рассчитывайте на связный перевод. До сих пор переводы с науатль-тано-анского больше походили на бред.

— Только учти, Терренс, — ехидно заметила Магдалина, — Штайнлезер медленно соображает. А кое-какие знаки не понимает вообще.