Лучшие истории о невероятных преступлениях

– Да, сэр. Но я перейду к этому чуть позднее. После ее звонка суперинтендант решил, что мне лучше немедленно отправиться в Хэмпстэд – там живут Мортлейки. Я взял с собой сержанта Бордена, потому что тот раньше имел дело с Уайтом. Мы прыгнули в полицейскую машину и примчались туда на всех парах. Теперь пару слов о местности. Вокруг дома – весьма обширная территория. Пригороды вокруг Хэмпстэд-Хит разрослись таким образом, что дома и виллы вплотную примыкают друг к другу, а вокруг владений судьи возвышается каменная стена высотой в пятнадцать футов. И входа два – главный парадный подъезд и черный ход. За первым присматривает старый слуга Робинсон, живущий в сторожке рядом. Он открыл нам ворота. Мы добрались туда примерно в половине шестого. Уже почти стемнело. Кроме того, было по-ноябрьски дождливо и ветрено. Робинсон объяснил нам, где находится судья: в павильоне – это нечто вроде флигеля – в роще ярдах в двухстах от дома. Это небольшая постройка – только две комнаты, разделенные холлом. Судья использовал одну из комнат как кабинет. Робинсон был уверен, что он там. Кажется, судья ждал к чаю давнего приятеля, и примерно в половине четвертого он позвонил Робинсону в сторожку. Слуга сказал, что после звонка судья направился к павильону, а он, Робинсон, должен был отвести посетителя прямо в павильон, когда тот появится. Борден и я двинулись по тропинке к павильону. Вокруг росли деревья, но они находились от флигеля не менее чем в дюжине футов и не закрывали нам обзор. Посередине строения была дверь с окошком над ней, и с каждой стороны двери – по два окна. Два окна справа были темными. Через два окна слева, хотя и задернутые тяжелыми портьерами, пробивались полоски света. Кроме того, в холле горел свет, как можно было увидеть в окошке над дверью. Благодаря этому мы и заметили, как высокий мужчина вынырнул из рощи с правой стороны и побежал прямо ко входной двери. Но это было еще не все. Дождь стучал по нашим затылкам, грохотал гром. И прямо перед тем, как этот человек коснулся двери, сверкнула молния.

Это было даже настоящее пламя. На пару секунд все вокруг ярко осветилось, как при фотовспышке. Как только мы увидели человека, вынырнувшего из-за деревьев, Борден закричал. Человек услышал нас и обернулся. Это был Гэбриэл Уайт, вне всяких сомнений, – молния его высветила. И, увидев нас, он вынул пистолет из кармана.

Но не пошел на нас. Вместо этого он открыл дверь павильона. С того места, где мы стояли – то есть теперь уже бежали, – мы увидели небольшой холл внутри постройки; Уайт направился налево, в кабинет судьи.

Мы бежали – Борден намного опередил меня и снова издал рев, громкий, как труба Судного дня. Судья, очевидно, его услышал. Поэтому отдернул штору у ближайшего ко входной двери окна и выглянул наружу. Я обращаю на это внимание для того, чтобы показать: тут не было никакого недоразумения. Это был старый Мортлейк – я много раз видел его в зале суда, и в тот момент он был жив и здоров. Мортлейк приотворил окно и выглянул; я видел, как блеснула его лысая голова. Он крикнул: «Кто там?» Затем что-то отвлекло его внимание от окна. Мортлейк развернулся обратно в комнату.

Его внимание привлек факт, что Гэбриэл Уайт открыл дверь его кабинета, вбежал внутрь и повернул ключ в замке. Сержант Борден мчался за Уайтом, но ему не хватило всего нескольких секунд, чтобы настигнуть его перед тем, как он запер дверь. Я понял, что для меня быстрее всего будет попасть в кабинет через окно, оставшееся приоткрытым.

И тут я услышал первый выстрел.

Да, сэр. Я сказал «первый выстрел». Я услышал его, когда находился в двадцати шагах от окна. А потом, за десять шагов от окна, раздался второй выстрел. Черные шторы были лишь немного отодвинуты, и я не мог заглянуть внутрь, пока не поравнялся с окном.

В кабинете, чуть слева от окна, лежал старый Мортлейк – лицом на письменном столе. В середине комнаты стоял Гэбриэл Уайт, напряженно выставив перед собой пистолет, и казался ошарашенным. Он не выглядел яростным, или дерзким, или даже эмоциональным – на его лице застыло лишь глуповатое выражение. Ну, сэр, мне оставалось только залезть в окно. Это не представлялось опасным. Уайт не обратил на меня внимания, и я сомневаюсь, что он вообще меня видел. Сначала я подошел к нему и взял оружие из его руки. Уайт не сопротивлялся. Затем я открыл дверь в холл, в которую все еще стучал Борден, чтобы он мог войти. Потом я шагнул к телу судьи Мортлейка.

Он лежал поперек большого письменного стола вниз лицом. С потолка над столом свисал большой медный светильник в форме китайского дракона с мощной электрической лампочкой внутри. Он заливал письменный стол потоком света, и это был единственный источник света в комнате. По левую руку от судьи находился стационарный диктофон со снятым чехлом. И судья был мертв, совершенно очевидно. Ему выстрелили в сердце с довольно близкого расстояния, и смерть наступила почти мгновенно.

Было два выстрела. Одна пуля убила его. Другая повредила трубку диктофона и застряла в стене позади. Позднее я вытащил ее.