Лукьяненко

— Вот именно! — поддержал его атаман Бирюков. — Мы никому не дадим, чтоб подсовывали нам черт знает какие понятия! Нечего требовать от нас какого-то переустройства нашей жизни. Знать не хотим про неизвестные нам правила и программы. По-нашему, все это посягательства на добытые нами гражданские свободы. Хватит! Накормили нас бывшим царским гнетом! За что уродовали жизнь казака? Кто превращал его в раба и послушного исполнителя велений царских приспешников? Мы хотим жить свободной жизнью! — прокричал он, будто увидев перед собою полчища врагов.

Офицер из Славянской поспешил тут же добавить:

— Дмитрий Пименович верно сказал. Что до меня, то я скажу вот что. И это не только мое или еще чье-то мнение, нет. Мы хорошо помним, что решил Всероссийский казачий съезд в Петрограде. Не только должно сохранить свой уклад жизни, нет. Нам важно сохранить свои права на всю нашу землю со всеми ее недрами, со всем юртовым хозяйством…

— Вот, вот. Землю! Это нам надо помнить. Никому из нас никто за спасибо ее не давал. Мы ее сами отвоевали. А что потом стало? — визжал маленький седобородый урядник, которого не раз выбирали почетным судьей. — Хлынули, как та горская вода под троицу, переселенцы — как же, война кончилась! Ну, мы их в казаки записывали, делились своими землями. Перестали принимать, так что ж? Область стала наводняться пришлыми. Дожили до того, что теперь посчитать — казаков по области меньше, чем городовиков тех. Вот мы е вами и слышим теперь, что кое-кому хочется, чтоб казак поделился своими землями с голодранцами. Такие легкомысленные речи нам не по душе. Так нельзя понимать равенство и братство. При царском гнете и бесправии мы не могли распоряжаться ни землей, ни своими капиталами — все сначала утверждали царские чиновники. Мы более ста лет снаряжались за свой счет. Уже этим одним дважды выкупили свою землю. Мы семьдесят лет воевали за нее с горцами! — распалялся старик.

— Вы все не похуже меня знаете, как некоторые праздные личности распускают несерьезные разговоры про то, что казак будто и не хозяин на своей земле, что она не является его собственностью, — продолжал после старика Бирюков. — Тогда надо прямо сказать этим личностям: «Нет, так не пойдет! Вы хотите поживиться достоянием казаков, разговаривая о свободе, равенстве, братстве. А не есть ли это новый гнет, новое бесправие и полное насилие над нашими чисто казачьими интересами?»

Гул не то одобрения, не то осуждения прокатился по площади. Приняв это как одобрение, атаман продолжал:

— Я хочу сказать вам всем, что ничего этого никогда не будет. Пора нам возвысить голос на защиту собственных казачьих прав, прав на землю и имущество. Пришло время прямо сказать, что в нашей области хозяева — казаки, а не кто-то там другой!

Сбор загалдел, зашевелился, задвигался. После принятия резолюции, одобрившей действия Временного правительства и его лозунга «Война до победы!», сидевший рядом с атаманом есаул из Славянской сказал:

— Мы очень ценим вашу поддержку, ивановцы. Ваша позиция — это еще один здоровый аккорд в общем кубанском оркестре. К сожалению, в отделе, как и всюду по области, поднимают голову Советы. В одной из линейных станиц совершилось форменное безобразие. Большевистский комитет отстранил от власти законных избранников народа — атамана, его помощников и писаря, занимаясь там самоуправством. Мы собираемся принять решительные меры к смутьянам и ждем со дня на день директив войскового правительства. Уверяю вас, что и впредь будут разгоняться так называемые Советы, состоящие из босяков. А если и у вас, паче чаяния, заведутся таковые умники, то остерегайтесь вступать в эти самые Советы. Вы — казаки, и там вам не место!

Сбор закончился довольно скоро, так как желающих выступать на этот раз, кроме первых троих, не оказалось. Бирюков еще раз напомнил ивановцам, кто они такие и что Временное правительство — навсегда…

Со сборной площади Пантелеймон Тимофеевич с Павлом возвращались не спеша. Он, как и многие станичники, которых видел сегодня, был не в духе. Разговоры и речи, какие ему довелось слышать сегодня, совсем не по сердцу. Какая еще может быть самобытность казачья? Век жили, ни сном, ни духом не знали про такую, а тут — на тебе! «Самоопределение» выдумали какое-то… Что оно еще будет значить на деле? Носятся с ним как дурень с писаной торбой, а того не поймут, что про Кубань никто и слыхом бы не слыхивал, не будь России, ее армии, походов Суворова. То ж громада какая — Рос-си-я! А они — «казак-демократ»! — передразнил старый Лукьяненко есаула и сплюнул с досады. — Знаю я, чего так за землю офицер распинался: нахапал — боится потерять теперь. А вот что они будут делать, умники такие, когда Россия ситцу, да гвоздей, да угля не даст?! Попляшут тогда, дурни… Или на Антанту надеются? Чужие дяди помогут сегодня, а завтра до нитки оберут и сами же усядутся хозяевами на наше добро. Даром ничего не делается…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава первая

ГОРОД