Луна на ощупь холодная (сборник)

Напротив опустился молодой человек в черном котелке и черном костюме. Пейсы его были также черны, словно сотканы из тех же нитей, что и ткань его пиджака. Воротничок рубахи сиял, как бритва. Юноша читал, но по изменчивому лучу золотого блеска, отсылаемого оправой его очков, Дина определила, что он часто поворачивает голову в ее сторону. Внимание польстило девушке, и она тоже стала поглядывать на мужчину. Тень от шляпки, словно вуаль, покрывала ее лицо. Она то поднималась, обнажая белизну носа, то опускалась, оставляя только тонкий рот над полукругом подбородка.

Наконец юноша набрался смелости, привстал и приподнял котелок. Дина кивнула. Никто из посторонних не заметил бы этого. Лишь тень шляпки коснулась нижней губы и вернулась на переносицу.

Молодой человек пересел на лавочку Дины. Волнуясь, он сказал:

– Ожидание утомительно. Не хотите ли посмотреть журнал? Я захватил его, чтобы почитать в дороге.

– Вы очень любезны, – прошептала Дина. – Я так редко вижу свежие журналы.

– Этот не для женщин, – спохватился юноша. – Здесь нет ничего о новых платьях. И не для мужчин – в нем нет ничего о политике. Он… для людей. Мы ведь люди, правда?

– Правда, – прошептала Дина.

И они, как цветную бабочку, он за одно крыло, она – за другое, взяли уже не самый последний номер «National Geographic», и юноша принялся вполголоса переводить Дине с английского.

На второй странице Дина впервые в жизни увидела изображение негра. На третьей юноша представился Симхой, а Дина – Аделью, потому что ей нравилось это имя, и журнал располагал к фантазиям.

Когда они дошли до середины, Симха попросил позволения познакомиться с родителями Адели.

– Нет, – прошептала Дина. – У меня есть жених. Мать сговорила меня перед смертью.

Дина считала это правдой. Ведь она помнила о пророчестве.

– Мне пора, – сказал Симха. – Слышите шум? Он такой… ужасный. Это прибывает киевский поезд. Мне пора.

Он встал, и Дина увидела золотой луч, посланный его оправой, на своем пальце, покоящемся между холодных, как шелк, страниц «National Geographic».

Дина почувствовала себя несчастной. На мгновение ей показалось, что если она не отдаст журнал, юноша останется в Бершади.

– Я дарю его вам на память. Может быть, кто-нибудь поможет вам дочитать его до конца, – сказал Симха.

Дина склонила голову, и грудь ее светлого платья потемнела от тени.

Она медленно перелистывала журнал, оторвав от него взгляд только однажды – чтобы проводить поезд, уезжающий в Киев. Солнце золотыми когтями царапало стекла его вагонов.

Дина перевернула последнюю страницу и увидела экслибрис. Привыкший открывать книги справа налево, Симха Иванов поставил его в конце.

– Наша Дина, должно быть, тронулась рассудком, – говорила бабушка. – Два года искала она своего Иванова, расспрашивала знакомых, блуждала по улицам Бершади, даже в Киев ездила, давала объявление в газету. Но никто не знал его, возможно, и в Киеве Симха Иванов был проездом. Дина отказала двум женихам и так и не вышла замуж – погибла во время погрома. А ведь ее могла бы спасти фамилия мужа, или Иванов увез бы ее за океан.

Когда бабушка замолчала и лицо ее вытянулось, я впервые заметила, что морщины на ее щеках складываются в буквы иврита, читать которые я не умею.

Бабушка Голем