Луна над Сохо

Джон Радклифф, придворный врач Вильгельма и Марии, был знаменит в свое время тем, что очень мало читал и практически ничего не писал. И само собой, одну из известнейших оксфордских библиотек основал именно он. Научная библиотека Радклиффа занимает здание с круглым куполом, похожее на собор Святого Павла, только без лишних религиозных символов. Внутри, среди резного камня и старых книг на многочисленных ярусах, царит странная напряженная тишина, которую шумная молодежь вынуждена с трудом соблюдать. Человек, с которым у нас была назначена встреча, ждал нас у самого входа, возле доски объявлений.

За пределами больших городов моя внешность, бывает, вгоняет людей в ступор. Так было и с доктором философии, академиком Гарольдом Постмартином, куратором спецхранилища Бодлеанской библиотеки. Он явно ожидал, что Найтингейл представит в качестве своего нового ученика кого-то «не такого». Было ясно: он лихорадочно пытается сообразить, как бы сказать «да он негритос!», чтобы прозвучало не так грубо и мы бы не обиделись и не свалили. Я не стал его мучить, а просто протянул руку. На эту тему у меня есть золотое правило: если человек не шарахается прочь, боясь прикоснуться к моей руке, значит, рано или поздно привыкнет.

Постмартин был согбенным седовласым джентльменом, на вид гораздо старше и дряхлее моего отца. Но рукопожатие у него оказалось неожиданно крепкое.

– Так, значит, вы и есть новый ученик, – констатировал он, умудрившись-таки обойтись без укоризненного тона. Я понял, что мы, скорее всего, поладим.

В библиотеке Радклиффа, как и во многих других, видимая часть была лишь верхушкой айсберга. Основное книгохранилище располагалось под площадью Радклиффа, в залах, заполненных книгами и назойливым гулом новейших кондиционеров. Постмартин повел нас по узким коридорам с оштукатуренными стенами, к массивной металлической двери с надписью ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Приложил магнитную карточку к считывателю, набрал код, и дверь с громким лязгом открылась. За ней мы увидели точно такой же зал с такими же полками и кондиционерами, как и многие предыдущие. Его отличал лишь офисный стол, на котором в гордом одиночестве стояло нечто напоминающее плод несчастливого брака раннего Макбука и Ай-Би-Эм.

– Это персональный компьютер Амстрад, – пояснил Постмартин. – Думаю, он даже постарше вас.

Усевшись на один из лиловых пластиковых стульев, он включил этот древний агрегат.

– Никаких аппаратных подключений, никаких USB-портов, только дискеты, которые больше уже не выпускаются. Именно в этом его безопасность. Само Безумство, по сути, работает так же. Устройство, которое ни к чему не подключено, просто невозможно… как это сейчас говорят – хакнуть?

Включившийся монитор оказался тревожного зеленоватого цвета. Потом я понял, что он просто монохромный. Дискета внутри аж задребезжала, когда машина распознала ее и начала читать.

– У вас с собой тот экземпляр Principia? – спросил Постмартин.

Я протянул ему книгу. Он принялся неторопливо перелистывать страницы.

– Каждая такая книга у нас в библиотеке имеет свой индивидуальный код, – заметил он. Вдруг перестал листать и указал на текст пальцем: – Посмотрите, здесь одно слово подчеркнуто.

Я глянул. Это было слово regentis.

– Это важно? – спросил я.

– Скоро узнаем, – ответил Постмартин. – Думаю, вам лучше записать.

Я записал regentis к себе в блокнот – и, пока писал, заметил, что Постмартин царапает что-то на листке бумаги, думая, что я не вижу. Как только я закрыл блокнот, он снова принялся листать книгу. Нашел другую отметку, я выписал новое слово – pedem, и опять увидел, как он тайком пишет что-то на своем листке. Это повторилось еще трижды, после чего Постмартин попросил меня прочесть вслух записанные слова.

– Regentis, pedem, tolleret, loco, hostium, – перечислил я.

Постмартин взглянул на меня поверх очков:

– И как вы думаете, что это означает?

– Думаю, то, что номера страниц важнее, чем эти слова, – ответил я.

Постмартин явно приуныл.

– Как вы догадались?

– Я читаю мысли.

Постмартин повернулся к Найтингейлу:

– Это правда?

– Нет, – ответил мой наставник, – он заметил, как вы выписываете номера страниц.

– Вы жестокий человек, констебль Грант, – покачал головой Постмартин. – Несомненно, вы далеко пойдете. Слова, как вы верно поняли, выбираются произвольно, но если их и номера соответствующих страниц выстроить в единую буквенно-цифровую цепь, то они составят уникальный код, который мы предъявляем нашему достопочтенному старцу – и вуаля!

На мониторе Амстрада появился текст отвратительного зеленого цвета: название, автор, издательство, указатель места в хранилище. И список тех, кто брал эту книгу. Последним в нем значился Джеффри Уиткрофт, который взял ее в июле 1941 года и так и не вернул.

– О, – удивился Постмартин, – Джеффри Уиткрофт? Едва ли я назвал бы его бесчестным человеком. Не из тех злодеев, каких вы привыкли ловить. Верно, Томас?

– Вы его знаете?