Луна над Сохо

В соседней палате кто-то с характерным ливерпульским выговором твердил, что хочет домой. Доктор отвечал, что сперва нужно вправить вывихнутую ногу. Ливерпулец повторял, что он в порядке, а врач настаивал, что нужно подождать, пока не выветрится алкоголь, чтобы можно было сделать анестезию.

– Я хочу домой, – повторил ливерпулец.

– Вы туда отправитесь, как только мы поставим вас на ноги, – сказал доктор.

– Да нет, – уныло протянул ливерпулец, – хочу назад в Ливерпуль.

Голова у меня раскалывалась от яркого света люминесцентных ламп.

Вернулся доктор Валид со стаканом воды и парой таблеток ибупрофена. И сразу ушел: внизу его ждал свеженький труп. Через некоторое время ко мне снова заглянул тот молодой ординатор.

– Переломов у вас нет, – объявил он, – можете отправляться домой.

И я пошел в Безумство пешком, благо было недалеко.

Проснувшись утром, я не обнаружил в столовой завтрака. Спустился в кухню выяснить почему и увидел, что Молли сидит на столе, повернувшись спиной к двери. Рядом на полу сидел Тоби, но он хотя бы обернулся, когда я вошел.

– Что-то случилось? – спросил я.

Молли не шелохнулась. Тоби заскулил.

– Пойду позавтракаю в городе. Где-нибудь в парке, например, – сказал я.

Молли, похоже, не возражала. Тоби радостно подпрыгнул и устремился за мной.

– Корыстная ты скотина, – сообщил я ему.

Тоби согласно тявкнул. Наверное, решил, что колбаса – она всегда и есть колбаса, без разницы, кто угостит.

Наш особняк расположен на южной стороне Рассел-сквер, центр которой занимает небольшой парк с посыпанными гравием тропинками, неизвестными мне высокими деревьями и фонтанами, как будто созданными для того, чтобы дети и мелкие собаки промокали около них насквозь. На северной стороне парка находится кафе, где дают сносные сосиски, яичницу с беконом, картошку и кровяную колбасу. Было солнечно и довольно тепло, поэтому я сел за столик снаружи и стал чисто механически запихивать в рот содержимое своей тарелки. Оно было совершенно безвкусным, и я, решив отдать остатки Тоби, поставил тарелку под стол.

Потом двинулся обратно в особняк и вошел через парадный вход, возле которого лежала пачка флаеров. Как всегда, реклама доставки пиццы и кебабов, да еще аляповатая листовка от некоего провидца из Ганы, обещавшего стопроцентно удачные предсказания. Я сунул все вместе в журнальную стойку, которую Молли специально для этого держит в атриуме.

Тут мне стало как-то нехорошо, поэтому я пошел в туалет и расстался со своим завтраком. Потом вернулся к себе в комнату, лег в постель и снова уснул.

Проснулся я сильно за полдень, взмокший и немного осовевший – такое бывает, когда без всяких причин проспишь полдня. Поплелся по коридору в ванную комнату и налил воды в то чугунное эмалированное чудовище на бронзовых ножках-лапах, которое у нас заменяет нормальный душ. Воду я пустил максимально горячую, насколько мог терпеть, и все равно зашипел, когда она коснулась ссадин у меня на бедре. Я сидел в ванне до тех пор, пока все мышцы полностью не расслабились, а мне не надоело изображать Луи Армстронга, напевая Ain’t Misbehavin. Побриться я не мог из-за пореза на щеке, поэтому оставил брутальную щетину и отправился обратно к себе искать какие ни на есть чистые шмотки.

Когда я рос, единственным способом помешать маме заходить ко мне в комнату могла бы стать стальная дверь с кодовым замком. Да и то не факт. Поэтому я привык спокойно относиться к тому, что кто-то может войти ко мне в спальню, особенно с целью прибраться и забрать белье в стирку. Я надел чиносы цвета хаки, дорогую рубашку и хорошие кожаные ботинки. Посмотрел на себя в зеркало. Сам Майлз Дэвис был бы доволен: воистину, мне недоставало только тромбона. Когда выглядишь так классно, совершенно очевидно, что делать дальше. Я взял телефон и стал звонить Симоне.

Но телефон не работал – микропроцессор сдох, когда я заклинанием поднял в воздух Бледную Леди.

Тогда я достал из комода старенькую запасную «Нокию» с сим-картой без абонентской платы. Все любимые номера были там сохранены. Я добавил номер Симоны и набрал его.

– Привет, детка, – сказал я, – не хочешь прогуляться?

Она расхохоталась и сказала, что будет очень рада.

По воскресеньям в клубы ходят только студенты и приезжие из Бэзилдона, и мы с Симоной отправились в «Ренуар» смотреть «Синдром лестницы» режиссера Доминика Боди. Несмотря на субтитры, это оказалась романтическая комедия. «Ренуар», в котором крутят артхаусное кино, находится под Брансуик-центром, торговым комплексом, оформленном в светло-кремовых тонах и напоминающем вывернутую наизнанку ацтекскую пирамиду. От Безумства до него всего две минуты ходу. И там еще сохранились старомодные кресла, где можно сидеть, обняв свою девушку и не намять при этом руку о держатель для стакана.

Симона спросила меня о царапине на щеке, и я ответил, что побывал в стычке с хулиганами.

После кино мы пошли ужинать в «Йо! Суши». Симона, как выяснилось, там никогда не бывала, хотя возле ее дома тоже есть такая забегаловка.

– Я не в силах изменить кондитерской Валери, – пояснила она.