Луна убывает

– А что, если мне убить тебя сейчас, как Сусанну? – сказал он, нарочито растягивая слова, и взглянул на окровавленный нож в другой руке.

– Дерзайте, – выдохнула Лаура, чувствуя, как его стальные пальцы все сильнее сжимают ее шею. – И тогда наконец все завершится. Вы утверждали, что можете убить ради меня, но умереть почему-то не захотели. А Эдгар когда-то был готов умереть вместо меня.

– Какой экзальтированный блеск у тебя в глазах, как у мученицы, – задумчиво произнес Дугальд, поигрывая ножом и любуясь солнечным бликом на ее щеке. – Неужели тебе действительно кажется лучшим исходом умереть, чем остаться со мной?

– Вы и ваши порядки мне отвратительны, – через силу выговорила Лаура, задыхаясь. – Но если бы вы мне не встретились, я никогда бы не поняла, как счастлива была с Эдгаром.

Дугальд вцепился в ее горло с удвоенной яростью, оставляя синяки и ощущая, как сопротивляется и поддается ее мягкая плоть. Черная бездна его глаз парализовала, высасывала из нее остатки сил, но Лаура не отводила взгляда, взирая на него снизу вверх с упрямой решимостью. Дугальд мог заставить любого умереть от ужаса, но только не ее. Лаура оказалась неподвластна его чарам, сокрушительной силе и древней крови.

– Ладно, – сказал Темнейший и разжал пальцы. – Если ты не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Ты все равно станешь моей, сейчас или чуть позже.

Лаура обессиленно осела на пол, привалившись к стене и хватаясь за горло.

Дугальд открыл дверь, кликнул Жан-Рауля и обернулся к Лауре:

– Посидишь в подземной тюрьме, а я тем временем подумаю, что с тобой делать. У тебя будет достаточно времени все переосмыслить, принцесса.

Глава 36

Очутившись в подвале, Лаура в полной мере вкусила, что такое безысходность. Пока двое мужчин вели ее по катакомбам, Лаура еще слабо сопротивлялась, но когда ее втолкнули в небольшое помещение, отделенное от коридора решеткой, она поняла, что это бесполезно. Дугальд запер замок на ключ и посмотрел на Лауру с пугающей нежностью – ему явно нравилось видеть ее плененной и беспомощной.

– Ты останешься здесь до утра. Жан-Рауль будет неподалеку, чтобы охранять тебя. Не пытайся убежать: даже если ты сможешь отомкнуть дверь, у тебя не получится.

Дугальд дотронулся до ее щеки, но Лаура отшатнулась к дальней стене как ошпаренная и воззрилась на него оттуда с нескрываемой ненавистью.

Он перехватил ее убийственный взгляд и рефлекторно приложил руку к заживающей ране у себя на груди.

– Ты ненавидишь меня, Лорелия, но от ненависти до любви – один шаг, помни об этом.

Дугальд развернулся и тяжелой поступью удалился. Следом за ним поспешил Жан-Рауль, метнув на Лауру неприязненный взгляд и буркнув какое-то французское ругательство.

Лаура медленно сползла по стене, опустилась на пол и обняла руками колени, подсознательно стараясь отгородиться от нахлынувшего ужаса. В пятьдесят лет она вдруг ощутила себя испуганной маленькой девочкой, запертой в темной комнате. Низкий свод и толстые стены душили ее не хуже Дугальда, но мрак в подземелье уже стал чем-то привычным. Обостренный слух Лауры улавливал шорох шин от проезжающих наверху машин, отголоски смеха и музыки – на Королевской миле с размахом праздновали Хеллоуин. Однако она понимала, что кричать бессмысленно, вряд ли кто ее услышит и придет на помощь. Стылое нутро Эдинбурга жило обособленной жизнью, надежно хранило свои тайны вместе с сонмами призраков. Лаура оказалась в заточении наедине с собственными мыслями, снедаемая тревогой за Жаклин и Шарлотту. Каменный пол, на котором она сидела, неприятно холодил, из трещин в стене сочилась вода. В силу своей природы Лаура не могла простудиться и заболеть, но холод ознобом пробирался под плотную ткань платья, пронизывал до костей и леденил кровь. Откуда-то издали, из других отсеков, раздавались приглушенные голоса людей, вскрики боли и отчаяния. Лаура, одинокая и опустошенная, была такой же узницей, как и похищенные. Она исчерпала все возможности и никогда не ощущала собственного бессилия столь остро. Ей хотелось забиться в самый темный угол, спрятаться от всего мира, а в особенности от чувства вины. Даже Шарлотта, бедная овечка, смогла убить Ричарда, а она, Лаура, не справилась. Эта мысль засела занозой в ее разуме, болезненно покалывала и угнетала. Лаура удержала подступившие некстати слезы, вспомнив, что они отнимают силы, и погрузилась в раздумья. Что она сделала не так?

«Шарлотта оказалась права, серебро и правда не действует на Дугальда, – рассуждала Лаура. – Почему же тогда оно убивает его потомков? Они обыкновенные вампиры, такие же, как и мы с Эдгаром. Что отличает Дугальда от всех нас?»

Полусвет в подземной тюрьме, исходящий из узкой решетки на потолке, угас: незаметно подкралась ночь. С наступлением темноты голоса пленников постепенно утихли, по-видимому, их одолела усталость. Лаура сидела, по-прежнему не смыкая век, и вглядывалась в темноту, внутрь себя. Она блуждала в лабиринте собственных размышлений и воспоминаний, тщетно пытаясь найти там искру здравого объяснения произошедшему. И наконец ее озарило.