Луна убывает

– Что вы читаете? О, «Сумеречная страсть», сочинение миссис Даниэлы Смит. Наверное, захватывающая книга, если вы не заметили приближение кареты.

– Вам вряд ли понравится, – ответила Шарлотта и застенчиво покраснела. – Это дамский роман, а джентльмены читают что-то посерьезнее.

– Мне понравится все, что нравится вам, – польстил ей мужчина. – Позвольте представиться: меня зовут Ричард Эллиотт, я только приехал из Англии и никого здесь не знаю.

– Шарлотта Вуд, – назвала она свое имя.

– Я льщу себя надеждой увидеть вас на светских раутах. А пока разрешите проводить вас и помочь донести книги, чтобы с вами больше ничего не случилось.

– Да, конечно, – согласилась Шарлотта, преодолев робость, – только не до самого дома, чтобы моя мать не увидела и не подумала ничего предосудительного.

Ричард взял сумку с книгами и предложил руку, о которую она смогла опереться.

По пути домой Ричард развлекал Шарлотту невинными историями из жизни лондонского общества. Та была ослеплена его мужественной красотой и покорена обходительностью. В сравнении с блистательным Лондоном из его рассказов Эдинбург показался ей скучной провинцией. Шарлотте не хотелось расставаться со спутником, но, завидя очертания родного дома, она остановилась.

– Дальше я пойду одна, – известила Шарлотта и несмело протянула руку за сумкой с книгами. – Благодарю вас за все, мистер Эллиотт. Вы спасли мне жизнь и проводили.

– Не стоит благодарности, – небрежным тоном ответил Ричард. – Жаль, я не могу навестить вас, но отныне не выпущу из вида. Теперь мне известно, что здесь, на улице Чертополоха, обитает прекраснейший цветок Шотландии. Да что я скромничаю – всей Великобритании.

Девушка уже в который раз порозовела, прижимая к себе сумку, торопливо попрощалась и зашагала к дому.

Шарлотта была отпрыском одного из бедных горских кланов, у нее имелась куча дальних родственников в Хайленде[39]. Семья Вуд, состоящая из матери и двух дочерей на выданье, занимала небольшой домик в Новом городе. После смерти главы семейства Вуды бедствовали, и вдове пришлось зарабатывать на хлеб себе и дочерям. Старшей, Гризель, минуло двадцать лет, а младшей, Шарлотте, еще не исполнилось восемнадцати. На первом этаже располагалась пекарня, где дочки поочередно помогали нанятой девушке.

Шарлотта спешила изо всех сил, понимая, что опаздывает к обеду. К счастью, ей не приходилось делить спальню с сестрой, и Шарлотта незаметно прошмыгнула в свою комнату. Только здесь она могла поплакать над своими печалями и всласть помечтать о любви. Девушка разобрала сумку с книгами и предусмотрительно спрятала томик «Сумеречной страсти» в ящик комода. Затем ополоснула пылающие щеки водой из кувшина и пригладила пушистые завитушки надо лбом. Только приведя себя в надлежащий вид, Шарлотта выдохнула и спустилась к обеду.

Элспет Вуд, матриарх почтенного семейства, держала дочерей в строгости. Она восседала за столом с безупречно прямой спиной, ее седеющие каштановые волосы были уложены в пышную прическу «помпадур». Холодные глаза стального оттенка могли уничтожить одним взглядом. Сейчас они не мигая воззрились на Шарлотту, которая вошла в столовую, сделала книксен и застыла, не решаясь сесть за стол без распоряжения матери.

– Ты опоздала, – произнесла Элспет, роняя слова, как свинец.

– Простите, maman[40], – потупилась Шарлотта. Для нее было немыслимо оправдываться перед матерью, а тем более рассказать, что ее чуть не сбил насмерть кэб.

– Ты, должно быть, задержалась в библиотеке? – пришла ей на выручку сестра.

– Да, мне долго не могли подыскать нужные книги, – солгала Шарлотта.

Ей повезло: в этот день разум матери занимали грандиозные планы, а не мелкие неурядицы. Элспет быстро смягчилась и разрешила Шарлотте присоединиться к трапезе, прочитав молитву.

После ужина, когда тарелки опустели и приборы были сложены согласно этикету, Элспет подала голос:

– Я достала нам приглашения на бал в ратушу. Он состоится через десять дней. Тебе, Шарлотта, необходимо новое платье – завтра же поедем к портнихе.

– А Гризель? – вскинулась наивная Шарлотта.

– Приглашений всего два, – отрезала мать.

Сестрица Гризель опустила взгляд в тарелку и сжала в ниточку тонкие губы.