Луна в Водолее

— Да, Илья Давидович, бывали… но… именно — мгновенья, и всего несколько раз в жизни. Хотя… вряд ли их назовёшь мгновеньями… ведь время, как вы верно заметили, тогда шло по-другому… Первый раз это случилось, когда мне было лет пять-шесть — до школы. В деревне — у бабушки. Километрах в двух-трёх от жилья — на заливных лугах. Не помню, как и почему в столь раннем возрасте я там очутился один — вероятно, взрослые просто куда-нибудь ненадолго отошли: ну, разбрелись за цветами или за ягодами — не суть. Главное — что я остался один. Лежу в высокой густой траве, а на меня — сверху, из синевы — наплывают огромные кучевые облака. Пожалуй даже — кучево-дождевые: белые всех оттенков — от ослепительно-серебристого, до бледно-золотистого и светло-голубовато-серого, с надвигающихся на меня краёв и густеющие до лиловато-сизого — к горизонту. Так вот — в какой-то неуловимый миг всё это смешалось: верх и низ, земля и небо, травинки и облака, а, главное, соединилось с моим «Я» — которое, с одной стороны, будто бы вместило всё окружающее, а с другой — растворилось в нём. Конечно, Илья Давидович, словами — это я вам сейчас. Ну — пытаюсь передать. Разумеется, тогда не было никаких слов — потрясающее чувство соединения и понимания, и только: я во всём — всё во мне. Опять-таки — это моё сегодняшнее определение… а тогда… Ну, в общем, подобное повторилось ещё три или четыре раза — лет до двенадцати. После — уже не то… частично, ущербно, без полноты… разве что — тоже очень редко — во сне… я их называю «снами шестого измерения»… однако — сон есть сон: при пробуждении краски блекнут, образы испаряются, чувства утрачивают остроту… Илья Давидович — до меня только сейчас дошло… у вас — что?! Подобные состояния бывают часто?

— Раньше — довольно часто, а последние полтора года — практически постоянно. Так что считать меня сумасшедшим… знаете, Лев Иванович, для меня это настолько не имеет значения… ориентации в мире я не теряю, с реальностью не конфликтую, галлюцинаций тоже вроде бы не наблюдается, а что чувствую и как воспринимаю — я же не намерен выдавать себя за ясновидящего. А что живу в постоянной мистической связи с Богом — так ведь Он с меня за это и спросит. Ну — на что я здесь на земле растрачу Его дар? А дар, как вы понимаете, редкий и — если вдуматься — очень небезопасный. Ведь то, что для меня чистый родник любви, для группы уверовавших в мой дар фанатиков вполне может оказаться ядовитым источником ненависти. Не говоря уже о соблазне… Так что, Лев Иванович, вам в этом смысле — проще. Поэтическое творение — насколько бы оно ни противоречило всем церковным и литературным канонам — есть поэтическое творение. Извините — увлёкся… Рад, Лев Иванович, что чувство слияния всего со всем вам знакомо — пусть в детстве… да и сны, и эротический опыт… конечно, замутнено, но истоки — те же… а может, и не замутнено — просто ваш дар другой… Так вот — говорю вам на основании собственного опыта — именно с этого и начинается мистическое познание: с чувства своего полного соединения с миром — вне времени и пространства. Вернее — в другом времени и другом пространстве. Бог открывается после — как сосредоточение этой соединённости: естественно, не топологическое, а духовное. Во всяком случае, так было у меня. Ощущение же тонких мистических связей между душами других людей — это открылось ещё позднее. Много позднее. Когда пришло понимание, что, соединяясь в Боге, человеческое индивидуальное «Я» не только не растворяется, но получает высшее, немыслимое в нашем отъединённом существовании, развитие. Конечно, Лев Иванович, всё, что я сейчас говорю — слова. И если бы у вас у самого не было начатков мистического опыта…

— Стало быть, Илья Давидович, несколько случившихся у меня в детстве выходов за пределы своего «Я» вы считаете первоначальным мистическим опытом? А не симптомом, по счастью, не развившегося невроза? А то и психоза?

— А вы, Лев Иванович, — сами? Вспомнив сейчас соцветия и метёлки высоких — до неба! — трав на фоне удивительных кучево-дождевых облаков над некошеным лугом? И после таких образных воспоминаний, сомневаться в своём поэтическом даре? Грешно, Лев Иванович! Ей Богу, вашей Музе, следовало бы почаще вспоминать о шпорах и хлыстике! Нет, правда… имея столь несомненный дар, гнать его в течение тридцати лет?.. хотя… при почти неощутимом призвании… ох, до чего же мы любим судить других! — пожалуйста, простите мне мои навязчивые советы… тем более, что они уже не актуальны… отныне, Лев Иванович, вам уже не отказаться от своего поэтического призвания!

— Муза отныне мне спуску не даст — так что ли, Илья Давидович? Наденет узду, оседлает и погонит, погонит — пришпоривая и настёгивая хлыстом?