Луна в Водолее

— Страдал?.. — Окаёмов задумался: — …смотря по тому, что понимать под этим… физически — нет, нисколько… душевно?.. конечно, когда против воли хозяйничают в твоей голове… хотя… это ведь после… ну, будто муза меня изнасиловала — на ум пришло… а тогда… тогда мне казалось, что всё происходит само собой… ну — озарение, вдохновение и прочая дребедень… нет, душевно, пожалуй, тоже: если и страдал, то совсем немного… да и то — не от «хлыста» и «шпор»: от незнакомости, новизны, а главным образом — от интенсивности… да-да! Именно от неё! Потому как, сказав «от незнакомости и новизны» — соврал! Ведь вдохновения у меня случались и прежде! Но чтобы с такой силой… до самозабвения… только с женщинами! Да и то — не часто… точно! Нашёл! Знаете, Илья Давидович, когда с женщиной не просто оргазм, а уже экстаз — то самое! Нет, физические ощущения, конечно, совсем другие, но душевные… выход из себя… растворение… слияние… и не только с ней, но и со всей вселенной… именно!

— Не жалеете, стало быть, Лев Иванович, что были немножечко изнасилованы музой? — пошутил Илья Благовестов. — Ну — разобравшись в своих ощущениях? Как говорится, и приятно, и без греха?

— Жалеть не жалею, а вот насчёт «приятно» — надо ещё подумать, — не принял шутки астролог. — Ощущение слишком сильное, чтобы определять его через «приятно-неприятно». Тут позначительнее что-то требуется… «блаженство», скажем, и «мука»…

— Правильно, Лев Иванович! Блаженная мука творчества! Которой вы наконец сподобились. А вот — почему?.. знаете, у меня есть одна чисто интуитивная догадка… пожалуй, даже и не догадка, а нечто смутное… на уровне шестого или седьмого чувства… и если вам любопытно?

— Ещё бы! Разумеется — любопытно! Нет, Илья Давидович, неужели — правда?! Ну — моё внезапное озарение? Неужели вы догадываетесь — откуда оно и почему?

— Не догадываюсь, Лев Иванович, а смутно чувствую… что-то вроде мистического, совершенно нематериального поля… которое окружает вас и каким-то непостижимым образом связано с душой вашего друга Алексея Гневицкого… и ещё — со звездой… и с женщиной… вообще — со многими… с нелюбимым вами священником… с Павлом, Петром — со мной, наконец… и далее — растворяясь во времени и пространстве… всё тоньше и всё неуловимее… с теми, кто был — и с теми, кто будет… но это… это… совершенно уже неуследимо… разве что — с одним из нам неизвестных апостолов… и с НИМ, разумеется… но с НИМ — это у всех… даже у тех, кто говорит, что в НЕГО не верит… чётко прослеживаемая мистическая связь… вернее, для меня чётко прослеживаемая… однако — это статично… а с Алексеем у вас — в динамике… также — как со звездой и с женщиной…

— Погодите, Илья Давидович, — умом отвергая благовестовскую псевдомистическую абракадабру, Окаёмов изо всей силы тянулся сердцем к откровениям историка, — вы хотите сказать… что это мне — Алексей Гневицкий? Ну, телепатировал оттуда? Мысли, слова и образы? Да с такой силой, что я — как сомнамбула! Не отдавая себе отчёта, записал продиктованное? А муза — конечно, Танечка! Вот только звезда… какая ещё звезда? Хотя, разумеется — без звезды нельзя… не будет хватать убедительности…

— Вы вот иронизируете, Лев Иванович, а между тем — да. На каком-то — не слишком высоком — уровне всё так и обстоит: сильнейшее душевное потрясение, прекрасная незнакомка, глянувшая на ложе любви звезда Фомальгаут — вдохновение, озарение свыше — «классика», если хотите, общепринятых представлений о творческом процессе… смеётесь — да? правильно, Лев Иванович! Над такими наивными представлениями стоит посмеяться. Хотя… ведь это не я, а вы! Сопоставили творчество с любовным соитием. Да, разумеется — чтобы понятнее объяснить… и тем не менее…

— А почему, Илья Давидович — звезда Фомальгаут? Или вы мистически чувствуете, что душа Алексея Гневицкого связана именно с ней?

Слово «мистически» Окаёмов еле заметно выделил, дабы дать понять собеседнику, что при всём уважении к нему, он не считает достаточно убедительными его, основанные на интуиции, аргументы.

— Погодите-ка, Лев Иванович — я сказал: Фомальгаут? Звезда Фомальгаут?

— Да, Илья Давидович, так и сказали: глянувшая на ложе любви звезда Фомальгаут.

— Странно… а что — такая звезда действительно существует? Я, знаете, с астрономией мало знаком… только то, что в школе… Вега, Полярная, Сириус… Капелла, кажется… да, ещё Альтаир — «одинокий сияет с небес Альтаир»… и всё, пожалуй…

— Существует, Илья Давидович. Причём — в списке из двадцати самых ярких звёзд. Правда, где-то в конце, но всё равно: если в списке — то звезда первой величины. Стало быть, ничего удивительного, если вам где-то встретилось её название.

— Илья Давидович — это я. — Неожиданно подал голос Павел. — Неделю назад рассказал вам, что режиссёр нашего театра собирается ставить пьесу с интригующим — на мой взгляд, жутко претенциозным — названием: «Ангел-хранитель звезда Фомальгаут».

— Действительно, Павел Савельевич — надо же! То ли «девичья память», то ли «юношеский склероз» — ведь напрочь забыл! Ну вот, Лев Иванович, видите, как всё просто?