Луна за моей дверью

Сидони растерянно смотрит на Яро, а тот в ответ пожимает плечами. Она эту кашу заварила, ей и расхлебывать.

— Алистер, не знаю, что сказать, — начинает она. — Но ты ведь сам понимаешь, что не можешь держать ее здесь всю свою жизнь. Твоя мама умерла, а когда человек умирает, его провожают в последний путь и дают ему покинуть мир живых.

— Не думаю, что маме понравилось бы, если бы ее закрыли в ящике или сожгли. Она ведь не сможет смотреть «Жизнь прекрасна»! Должен быть какой-то другой выход.

Сидони проводит рукой по старому телевизору и смотрит на оставшуюся на пальцах пыль. Она морщит нос в гримасе отвращения.

— Морозильник тоже отпадает, — замечает Яро. — Тут только маленький.

— Нет, я думаю о другом, но это еще хуже.

— Что «это»? — спрашивает Яро.

— В Персии давным-давно существовала религия зороастризм.

— Зорро как в «Зорро»?

— Они считали, что мертвая плоть оскверняет и землю, и огонь, и воду.

— И как тогда они поступали? Писали на трупах кончиком шпаги букву Z, что значило…

— Прекрати, Яро, сейчас не время для шуток.

Замечание оказывает на Яро моментальный отрезвляющий эффект. Он снова хлопает Алистера по плечу. Бедняга, они все же говорят о его матери. Матери, которую и врагу не пожелаешь, но все же матери. Другой у Алистера не было.

— И как они поступали?

Сидони берет с телевизора салфетку и начинает нервно вертеть в руках. А потом наконец отвечает на вопрос Алистера.

— Они относили своих мертвых на вершину башни, где тех съедали птицы.

— Да ты прикалываешься! — выходит из себя Яро. — Мы не вынесем мать Алистера на балкон, чтобы ее там ели чайки и голуби, это полный бред!

По комнате пробегает сквозняк, заставляя колыхаться елочки-ароматизаторы. Все трое переводят глаза на гирлянду.

— В идеале нам подошла бы мумификация. Тогда у Алистера было бы полно времени, чтобы подготовиться, а его маму похоронили бы чуть попозже.

Алистер кивает.

— А как происходит мумификация?

— Не знаю. Насколько я могу судить, их вроде как высушивают. Нужно заглянуть в египетское крыло Лувра, там должны очень хорошо объяснять.

— Ага, и что мы скажем, когда нас задержат?

Яро приходит в бешенство. Сидони совсем спятила. Как она себе это представляет? Что можно запросто позвонить в похоронное бюро и быстренько упаковать мать Алистера в гроб? Состояние тела, каким бы оно ни было, неизбежно вызовет вопросы, начнется расследование, станут опрашивать соседей, проводить анализы ДНК. Не нужно быть фанатом американских сериалов, чтобы знать: наука позволяет найти след чего угодно где угодно. Яро и без того грозит депортация на его проклятую родину. Теперь он рискует еще и свободой.

Застыв в своем скафандре, Алистер вдруг интересуется неожиданно тонким голосом:

— Если мамы больше не будет рядом, вы останетесь со мной?

Нет, нет и нет — вот здравый и рациональный ответ на этот вопрос. Нет, нет и нет, он не останется. Яро не нянька, и уж тем более не для ребенка, который старше него самого. Но его рот остается на замке, потому что глубоко внутри снова принимается голосить совесть. Алистер прав, настоящую трудность представляет не его мать, а он сам. Если о смерти его матери узнают, то два, а пожалуй, и три дня передовицы газет будут пестреть сенсационными заголовками вроде «Был заперт в собственном доме 21 год», «Ребенок-затворник» и тому подобными. А потом снова о нем все забудут. И что тогда?

Сидони тоже молчит. Алистер опускает глаза, начиная напоминать робота-астронавта, у которого сел аккумулятор. Но потом к нему вдруг возвращается энергия. Не говоря ни слова, он скрывается в своей комнате. Яро и Сидони обмениваются раздосадованными взглядами. Они не знают, стоит ли идти его утешать. Быть может, одиночество пойдет ему на пользу? Не успевают они прийти к соглашению, как из комнаты выходит переодетый Алистер. Он надевает свое пальто, хватает тележку на колесиках, с которой его мать ходила в магазин, и выбегает из квартиры.

Яро бросается за ним на лестничную клетку.

Куда его понесло? Учитывая те идеи, которые обычно появляются у Алистера в голове, от него можно ожидать что угодно.

— Алистер! Эй! Алистер!

Яро замолкает. Он может хоть весь день надрываться — Алистера это не остановит. Парень явно что-то задумал. Но что?

Следующие полтора часа Яро и Сидони сидят на кухне. Сидони грызет ногти. Яро пытается заглушить голос собственной совести, вопящий о том, что это он во всем виноват, что Алистер, возможно, ушел навсегда или еще что похуже. От их чашек с кофе на столе остаются коричневые круги. Сидони к своей так и не притронулась, а Яро проглатывает пятую. Он так нервничает, что дрожат пальцы, которыми он барабанит по столу.

Когда наконец раздается трель дверного звонка, оба бросаются к двери. К их огромному облегчению, за дверью стоит улыбающийся Алистер.

— Где тебя носило? — возмущается Яро. — Мы чуть с ума от страха не посходили!

Алистер идет вместе с тележкой в гостиную и только там поднимает вощеный клапан, доставая из сумки что-то вроде белого валика в сетке.