Лунатики

Деление мира на первичные и вторичные качества завершил Декарт. Первичные качества он свел лишь к растянутости и движению, которые образуют царство растянутости – res extensa – а все остальное поместил в res cogitans, царстве разума, для которого, как истинный скупец, выделил место для проживания в шишковидном теле (гипофизе). Животные для Декарта – это механические роботы, точно так же, как и людское тело. Вселенная (за исключением нескольких миллионов гипофизов величиной с горошинку) была теперь настолько механизирована, что философ мог сказать: "дайте мне материю с движением, и я сконструирую мир". А ведь Декарт тоже был мыслителем глубоко религиозным, когда выводил свой закон неизменности всего количества движения во Вселенной (предшествующий закону сохранения энергии – Прим.Автора) из неизменности Бога. Вот только нужно ли было вводить в рассуждения Бога, если, после предоставления мыслителю материю и движение, он создал бы точно такую же Вселенную, управляемую такими же самыми законами? Ответ заключен в афоризме Бертрана Рассела относительно Декарта: "Если нет Бога, выходит, нет и геометрии; поскольку же геометрия – это "пальчики оближешь", следовательно, и Бог должен существовать".

Что же касается Ньютона, который был лучшим ученым и, потому, более темным метафизиком, чем Галилей или Декарт, то он назначил Богу двоякую функцию: Творца универсальных часов и Надзирателя, ответственного за их поддержание в порядке и ремонт. Он считал, будто бы тот факт, что все планеты столь упорядоченно располагаются в одной плоскости, что в системе имеется всего одно Солнце, которого хватает для освещения и обогрева всего остального, вместо наличия нескольких светил или вообще ни одного, является доказательством того, что Творение было актом "разумного фактора, (…) не слепого или случайного, но опытного в сфере механики и геометрии" (в Первом письме к Бентли). Еще он считал, что под давлением гравитации Вселенная бы коллапсировала, "если бы ее не поддерживала божественная сила" (в Третьем письме к Бентли), и еще, что мелкие отклонения в движениях планет накапливались бы и полностью разрегулировали бы всю систему, если бы Господь, время от времени, всего не подкручивал.

Подобно Кеплеру, Ньютон был богословом-маньяком и страстно увлеченным хронологией. Начало сотворения мира он, вместе с епископом Ашером, датировал 4004 годом до нашей эры и считал, бкудто бы десятый рог четвертого чудовища Апокалипсиса символизирует римско-католическую Церковь. Он отчаянно пытался найти для Бога какой-то уголок между шестернями часового механизма – точно так же, как впоследствии Джинс и другие пытались найти его в принципе неопределенности Гейзенберга. Но, как мы уже убедились, такое механическое соединение двух, полностью развитых, специальных дисциплин никогда не приносит желаемого результата. Теория Канта-Лапласа о происхождении Солнечной Системы показала, что ее упорядоченность можно пояснить чисто физическими предпосылками, не ссылаясь к божественному разуму, а предполагаемые обязанности Бога как инженера по уходу за механизмом Вселенной, высмеяли как глупость уже современники Ньютона, наиболее выдающимся из которых был Лейбниц:

В соответствии с их [Ньютона и его сторонников] доктриной, Всемогущий Бог время от времени желает завести свои часы, поскольку в противном случае они просто перестали бы ходить. Похоже, он не был достаточно всевидящим, чтобы одарить их вечным движением. Нет, по мнению всех этих господ, машина Божественного производства настолько несовершенна, что Он, время от времени, должен ее чистить при наличии громадного числа зевак, и даже ремонтировать, как часовщик ремонтирует свои изделия. (…) Лично я же утверждаю, что когда Господь творит чудеса, Его целью не является успокоение потребностей Природы, но потребностей любви. Если же кто-то мыслит иначе, тогда у него слишком низкое мнение о Божьей мудрости и силе (цит. по Burtt, стр. 239).